– Понятно. Значит, ее скурил филин, так получается?

Странное предположение. Боб несколько секунд разглядывал маленького филина. Да, он вполне мог скурить их марихуану. А как же иначе удавалось ему проводить без сна, с открытыми глазами, весь день и всю ночь? Это было чересчур, даже если речь идет о свинцовом филине. Однако позже Боб решил, что филин не виноват, хотя именно в глазах этой птицы таился ответ на вопрос об исчезновении травки. Маленькая свинцовая фигурка сурово смотрела на автопортрет Ван Гога, висевший на стене. Винсент давно запустил свою бороду, но даже в тени соломенной шляпы ему не удавалось спрятать глаза – красные, угрожающие глаза человека, который совсем недавно плакал, или чесал веки, или выкурил чужую марихуану.

Так это был ты, старый пройдоха.

В эту ночь Чарли играет как никогда.

Мальчишка-слуга спрятался под фортепьяно.

(Этот мальчишка всегда знает свое место, отлично знает…)

И миссис Смитерс сегодня не до сна,

О нет, сегодня она не сомкнет глаз,

Ведь контрабас повторяет раз за разом:

Сколько поездов за окном, сколько бессонниц впереди…

Я скажу тебе, что такое джаз:

Словарь, вечно открытый на слове «виски»,

Две женщины,

Которые трахаются на рояле,

Подглядывающий старик,

Который с лукавым непониманием спрашивает:

А где же мой наконечник?

Дорогие радиослушатели, простите, что обрываем песню на середине, однако мы должны сообщить вам печальную новость. Новость застала всех нас врасплох, мы просто поражены: Джон Леннон не увидит рассвета этой ночи. Марк Дэвид Чепмен, двадцатипятилетний молодой человек, поджидал певца у подъезда здания «Дакота», где у Леннона была квартира, – это возле Центрального парка в Нью-Йорке.

Чепмен окликнул его по фамилии: «Эй, мистер Леннон!» Певец направлялся к своему подъезду вместе со своей женой Йоко Оно; как только он обернулся, Чепмен выпустил в него пять пуль из револьвера калибра тридцать восемь миллиметров. Безумец, несчастный неудачник – вот самые мягкие слова, которыми мы можем характеризовать убийцу. Сейчас мы почти ничего больше не знаем о его жизни и образе мыслей. По сообщению некоторых источников, в тот же вечер, когда Джон Леннон направлялся в студию звукозаписи, молодой человек подошел к певцу и попросил расписаться на недавно выпущенной пластинке «Double Fantasy». «Люди заговаривают со мной на улице, просят автографы, но это меня не раздражает», – не раз признавался британский певец. Однако этот охотник за автографами дождался наступления ночи. Как передают в новостях, Марк Дэвид Чепмен – человек без профессии и без достатка… Тем временем в Ливерпуле безутешные горожане сотнями выбегают на улицы…

«Джон Леннон скончался вследствие ранений, вызванных попаданием пяти пуль калибра тридцать восемь миллиметров в грудь, левую руку и спину; безуспешными оказались все способы медицинского вмешательства – как переливания крови, так и настойчивые попытки восстановить кровообращение не принесли, к прискорбию, никаких положительных результатов», – заявил доктор Линн, возглавляющий нью-йоркский госпиталь Рузвельта. Полицейское управление, в свою очередь, подчеркнуло, что Чепмен был битломаном и обладал крайне беспокойным характером; прозвучало даже слово «Маньяк». Этот неуравновешенный молодой человек не имел постоянного трудоустройства и в последнее время работал в самых различных местах. В свои двадцать пять лет он женат вторым браком, как сообщают информационные агентства. Хотя новые сведения прибывают сплошным потоком, на этот час это почти все, что известно об убийце. Мы можем только добавить, что он десять раз был осужден за различные преступления и по меньшей мере дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Нам также удалось узнать, что в гостиной дома, где жил Чепмен, висит репродукция картины Сальвадора Дали, посвященной убийству Линкольна.

Преступник продолжал стоять рядом с телом Леннона, не пытаясь никуда скрыться. Как замечают непосредственные свидетели, Чепмен воспринимал совершенное им как будто со стороны, он был погружен в себя и смотрел на Йоко Оно, стоявшую на коленях над телом Леннона. Бросив револьвер на тротуар, убийца с поразительным спокойствием прикурил сигарету. В ответ на вопросы портье «Дакоты», «понимает ли он сам, что совершил», Чепмен ответил следующим образом: «Да, понимаю. Полагаю, что я убил мистера Леннона».

Мы задаемся одним-единственным вопросом: поему? Было ли все это пагубным следствием безудержного восхищения и неудавшегося подражания или же мы имеем дело с неосознанным, незапланированным деянием душевнобольного? Ответить на это сложно, однако порой, дорогие радиослушатели, смерть – куда более простая вещь.

Поначалу все шло великолепно. По истечении третьей недели они уложили чемоданы и появились в «Белуне» очень рано, намереваясь распрощаться с Пикерасом. А вот Доктору Ноунеку планы музыкантов совершенно не понравились. Выдержав изрядную паузу, он вдохнул сигарный дым, а потом выпускал его в сторону письменной лампы на столе до тех пор, пока она почти не скрылась из виду.

– Вы не можете уехать.

Боб и Николас обменялись быстрыми взглядами.

– Я не понимаю, Сонни.

– Вы подписали контракт. Разве не помните? Вы будете со мной, пока мне не надоест.

Пикерас выдвинул ящик стола и недовольно бросил на стол револьвер системы Кольта и пачку табака, а сам продолжал рыться в своем беспорядочном хозяйстве.

– Они должны быть где-то здесь… Прямо здесь… Да вот же они, контракты.

Пикерас с видом победителя ткнул пальцем в третий параграф. Первая неделя объявлялась испытательной для обеих сторон: в течение этого времени музыканты имели право уехать, если им что-либо не понравится. Однако, как только этот срок истекал, контракт становился бессрочным – до того момента, когда обе стороны договорятся его расторгнуть. Минимальный срок – один год. Последнее слово оставалось за Пикерасом.

И слово это лежало на столе: револьвер системы Кольта.

– Буду с вами откровенен. У меня нет ни малейшего понятия о музыке. Но вот что я вам скажу: вы в этом городе – уже, в общем-то, люди с именем. Местные газетчики вас нахваливают. Точно не знаю почему, но главное, что вы нравитесь. При вас дела у меня идут хорошо, Боб. Клубная касса пухнет как на дрожжах, и я не собираюсь так просто вас отпускать.

Пикерас снова вдохнул дым и пригладил зализанные назад волосы. Потом поднялся из-за стола и начал прохаживаться из стороны в сторону мелкими шажками закованной в панцирь черепахи, изображая задумчивость. Пистолет так и лежал на столе. Револьверный барабан и дверь-вертушка. Бобу стало интересно, живет ли в этом барабане хоть одна пуля. Он не мог быть пустым, если доверять даже половине слухов, ходивших по городу о Пикерасе. Не стоило подвергать их сомнению.