- Давай ... Давай ...

Майна Мванги был дежурным констеблем. Ночная стража традиционно никогда не была особенно трудной задачей. Местность вокруг полицейского участка принадлежала белым. Колонисты слишком много пили. Они совершали слишком много прелюбодеяний на вкус благочестивых мужчин и женщин, которые готовили им пищу, убирали их дома, стирали их одежду и работали на их фермах. Но они редко были виновны в уголовных преступлениях. И если какой-нибудь африканец что-нибудь у них крал, их белые хозяева почти всегда вершили свое собственное суровое правосудие, не прибегая к помощи полиции.

В течение многих лет Мванги и его коллеги-констебли могли дремать во время ночного дежурства, не опасаясь, что их потревожат. Однако в последние месяцы белые фермеры и их семьи видели Мау-мау в каждом темном движении в ночи и слышали их приближение в каждом неожиданном шуме. Всего час назад он подошел к телефону и услышал, как перепуганная белая женщина умоляет его прийти ей на помощь.

– Они там, мятежники, я знаю, что они там, эти кровожадные свиньи. Я слышу их, и я совсем одна, мой муж уехал в Найроби. Иди сюда, мальчик, сейчас же!

Мванги приехал на ее ферму, расположенную в паре миль от полицейского участка, и обнаружил, что легкий ветерок постукивает по раме двери сарая для инструментов, а по каменистой земле катится пустая масленка.

Мванги взял руки женщины в свои, посмотрел ей в глаза и сказал: - "Там нет плохих мужчин, мемсахиб. Я обещаю тебе это. Я проверил сам и знаю, что это правда.

Вернувшись на станцию, Мванги должен был выполнить еще один долг. Каждые два часа он должен был покидать станцию и патрулировать периметр блокгауза. Он взглянул на часы, висевшие на стене напротив его стола. Настало время для его патрулирования.

Он надел фуражку, взял фонарик, вышел из полицейского участка и по голой земле направился к воротам. В ярком свете фонарика он увидел, что дверь закрыта, а цепь заперта.

Мванги прошел еще шагов двадцать. Луч фонарика небрежно метался туда-сюда - знак часового, который не ожидает увидеть ничего необычного. Потом он остановился. Что-то было не так.

Он снова осмотрел забор, более внимательно. Луч осветил пустоту: пустое пространство, где больше не было проводов. Кто - то прорубил им путь.

Полиция Кении, как и британская, обычно не имела огнестрельного оружия. У Мванги была только дубинка, чтобы защитить себя, когда он нырнул в дыру.

Он встал. Теперь его факел освещал сплошные бетонные стены.

Мванги начал обходить блокгауз.

Он был уже на полпути, когда увидел их: пятеро мужчин сидели на корточках у стальной двери.

Каждый держал в руке пангу. Они смотрели на него жестокими, безжалостными глазами.

Кабайя встал, указал на Мванги и сказал: - Ты опоздал.

Майна Мванги был еще одним ветераном войны. Его прошение стать полицейским в 1946 году сопровождалось образцовым послужным списком и блестящей характеристикой от его бывшего сослуживца. Но он, как и Кабайя, питал глубокую и неизменную неприязнь к Британской империи, которая так охотно использовала его народ в войне, но не желала уважать его в мирное время.

Мванги ухмыльнулся, протягивая ключ от блокгауза.

- Я задержался. Белая женщина боялась, что вокруг ее дома мятежники.

- ‘Не сегодня,’ пробормотал Кабайя. Он открыл дверь, и они вошли в здание.

Сокровища, которые они искали, были сложены у трех стен внутреннего помещения: деревянные ящики, каждый из которых был заполнен десятью винтовками Ли–Энфилда, и металлические ящики с боеприпасами. Они предназначались для последнего ответа белых властей на угрозу Мау-Мау - вооруженное ополчение под названием Специальная полиция, состоящее из коренных кенийцев из племен, враждебных кикуйю, под командованием поселенцев, имевших военный или полицейский опыт. Кабайя с удовольствием забрал бы все оружие. Но его время и силы были ограничены; он должен был быть избирательным.

Он выбрал четыре ящика, стоявшие на самом верху кучи, и их было легко достать. Их подняли на землю и уложили на бетонный пол. Используя короткий лом, Кабая вскрыл замки на нескольких ящиках с боеприпасами.

Он и четверо мужчин засунули в рюкзаки пятизарядные обоймы патронов калибра 303. Пока они работали, Мванги стоял возле двух неоткрытых коробок. У каждого была одна металлическая ручка, идущая вдоль верхней грани, как у чемодана. На обоих концах ящиков с оружием были простые веревочные ручки.

Не прошло и минуты, как все пятеро мужчин наполнили свои рюкзаки и взвалили их на спины. Они образовали живую цепь, связанную ящиками с оружием - пять человек, четыре ящика между ними, держась за ручки спереди и сзади. Мванги замыкал шествие.

Выйдя на свежий воздух, Кабайя сложил ладони рупором и издал поразительно точную имитацию крика филина Верро - низкий, рычащий, почти кашляющий звук, больше похожий на ворчание пантеры, чем на уханье обычной совы. В ответ раздался шум заводящегося дизельного двигателя.

Кабайя ровной трусцой повел своих людей к ограде. Один за другим они низко пригибались к отверстию в проволоке, стараясь не ослабить хватку на ручках ящика. Мванги последовал за остальными по открытой местности к дороге. Там ждал фургон с надписью "Молочная ферма долины Кишанда", нарисованной на его бортах.

Мужчины погрузили свой груз. Кабайя двинулся к кабине, в то время как остальные обошли ее сзади, готовые запрыгнуть внутрь. Мванги схватил Кабайю за рукав.

- Я хочу вернуться.

- Нет времени, - ответил Кабайя, свирепо глядя на него.

Мванги отпустил его. - Я уверен, что Стены есть. Дайте мне двух человек. Я могу их найти.

- Двое мужчин ... и две минуты. Еще секунда, и мы уйдем без тебя.

Мванги кивнул. Самым сильным человеком в отряде, способным нести самые тяжелые грузы, был, несомненно, Гитири. Но Мванги так нервировало его присутствие, что он не осмеливался просить его о помощи. Он выбрал двух менее сильных спутников и повел их бегом через дорогу, под забор и в блокгауз. Войдя внутрь, он осветил фонариком груду ящиков. Луч нетерпеливо метался вверх-вниз и из стороны в сторону, Мванги бормотал что-то себе под нос, пока не остановился на черных заглавных буквах: "СТЕН МК VI × 10", лежащих в самом низу стопки.

Он закрыл за собой тяжелую стальную дверь, сказал: "Теперь нас слышит только Бог", - и дернул верхний ящик из кучи, грохнув