Постепенно у Гриши сложились отношения с капитаном Картузовым. Во время допроса Уральский спросил его:

— Ты чего не бил меня?

— Я не шакал, чтобы добивать раненого льва, — ответил хитрый опер.

Грудь арестанта раздулась от гордости, как баллон КРАЗа… и… он сразу почувствовал к капитану расположение. Представляя однажды бандита своему начальству, Гера сказал: «Вот. Уральский. Избил троих наших сотрудников и выпрыгнул с третьего этажа».

Ну, с третьего так с третьего, Гриша не стал спорить.

Их общение длилось много лет. Денег бандиты Картузову не платили, в бане, бывало, «поляну» накрывали. На такие посиделки Уральский неизменно брал кого-то из товарищей, чтобы не оставаться с сыщиками один на один. Однажды привез с собой легендарного артиста Бориса Сичкина — Бубу Касторского, совсем уже старенького, но бодро залезшего на заказанную проститутку. Менты были в шоке, а молоденькие шлюхи великого комика просто не узнали.

В оперативном плане — никого, естественно, не сдавали. Но вырабатывали общую позицию по каким-то вопросам и движениям в округе. Иногда, случалось, ругались.

Гера Картузов дослужился до подполковника и ушел в отставку в 2001 году. Возглавил службу безопасности одного банка.

Последствия, или правильнее сказать, результаты этой схватки стали ясны не сразу. Во-первых, Уральский заслужил огромное уважение сотрудников. Он их почти никого не запомнил, а опера первые подходили на улице: «Здорово, Григорий! Зла не держишь?».

Он только разводил руками: «И ты тоже отметился? Сколько же вас?».

На них произвело впечатление то, как уголовник убрал трех подготовленных оперативников и то, что не визжал и не обделался, когда его три дня топтали десятки ментов. Во-вторых, Грише понравилась работа ножичком, и он стал часто его применять. А это, в свою очередь, заставило коллег по ремеслу относиться к нему с должным вниманием.

Помирились с Ларионом. Менты, позднее, рассказывали Грише: на своих корпоративных попойках, когда доблестные стражи порядка, захмелев, начинали хвастать своими подвигами и ранениями, Ларик молча задирает футболку, показывает шрам и говорит одно слово: «Уральский».

У каторжанина Ларион слезно просил подарить ему нож, которым Гриша его пырнул. Но у бандита крепко накрепко сидела лагерная установка: «Ментам веры нет». Уральский помнил, как на «восьмерке» хозяин вызвал лучшего изготовителя «выкидух»[85] на зоне. Протянул ему «кнопарь»[86]: «Твой нож?». Зек повертел нож в руках: «Нет, не мой».

— Ну как не твой? Пальчики то твои… — полковник Зиганынин, улыбаясь, взял «выкидуху» салфеточкой и спрятал в стол. Года два бедолаге добавили за изготовление и хранение холодного оружия.

Поэтому от контактов с властью вообще и с ментами в частности Гриша шарахался, как черт от ладана. Герман Картузов — это исключение, подтверждающее правило. Потому, что в лагере ни один нормальный блатной не пойдет разговаривать с опером один на один.

— Начальник, сажай, но базарить с тобой я не буду. Хочешь говорить — только вдвоем с любым моим близким. Потому, что я от тебя выйду, а мне предъявят: «Ты о чем с кумом[87] шептался?».

Однако лагерь и свобода — две большие разницы. Такая бескомпромиссная позиция была ошибочной. Григорий, к сожалению, понял это слишком поздно и упустил тот момент, когда нужно было переплетаться с чиновниками, наводить связи с управой, префектурой. Матерому сидельцу претило заниматься бизнесом, он долго держал «босяцкую стойку», не зная, что вся организованная преступность давно уже вкладывается в серьезные коммерческие проекты.

А с Лариком Уральский несколько раз встретился. Однажды на дискотеке во Дворце Спорта Лавочкина омоновцы Лариона стали бороться с Гришиными ребятами на руках. Сам Ларик все просил показать, как каторжанин его проткнул. Принимал стойки, приговаривая: «Вот я ставлю ногу, ты меня бьешь справа, я, раз! Делаю захват! А если слева, то, бац, ставлю блок!». Так или иначе, он не держал на Уральского зла. Из милиции его через пару лет уволили. Ларик искал встречи с Григорием, но тот поостерегся. Хотя бандит из него получился бы знатный! Только без погон.

После того, как Уральский разделался с мелкими бандами и проткнул ножом инструктора по рукопашному бою ОМОНА Северного Округа, к нему потянулись люди. Сначала окрестная шпана. Потом и коммерсы[88].

У одного из начинающих бизнесменов стояла палатка на Ленинградском шоссе. Ларечник пожаловался, что его регулярно обирает местный громила по кличке Глыба. Дальше больше. Этот фрукт объявил коммерсантам с района: «Напрягает Уральский? Давайте скидывайтесь мне на десятку грина[89]. Я его завалю».

Самое смешное, что было потенциальному наемнику 15 лет. Крылья у него выросли, после того, как на «болоте»[90] дерзкий юноша отколошматил пару-тройку «левых» рецидивистов во главе с местным блатующим алкоголиком Ржавым. Каторжане диву давались — что это за вундеркинд такой?

Гриша с Бублем забили «киллеру» «стрелку». Они ждали неизвестного врага в машине потерпевшего коммерса возле его палатки. Вырулил этот фуцман[91], и кенты[92] слегка офигели — ростом чуток повыше Гриши и килограмм сто весом. При том, что сам рецидивист к моменту описываемых событий едва ли набрал восемьдесят. Морда, конечно, не на пятнадцать, но видно, что молодой. С ним пришел приятель, которому скоренько засветили обрез и посадили на «метлу». Уральский спросил: «Хозяйский?»[93].

— Да, хозяйский.

— На каком режиме отбывал?

— На общем пятерку.

— За товарища своего пришел впрячься?

Паренек кивнул, косясь на обрез.

— Ну а если не прав твой товарищ, будешь впрягаться?