Нам выделили изолированную кабинку с видом на вечерний город. Несмотря на общую суету, нам было уютно. Мужчины налегали на водку, весело шутили. Мы с Аней пили самое дорогое шампанское, которое нашлось в ресторане. Так приказал господин Азуле, и нам было нисколько не жаль тех денег, которые он спустил на напиток.

Азуле шутил, будто невзначай касался моей руки, Воровский сверкал убийственным взглядом. Я же переводила шутки с французского на русский и безмятежно улыбалась. Мне нравилось злить Воровского. Нравилась его ревность.

— Я хотель пригласить даму на танец, — вконец захмелев от водки, поднялся со своего места Азуле. — Где можно заказьяль песня?

— Я закажу, — кивнул Воровский и тоже поднялся со своего места.

Я следила за тем, как он сует хрустящую купюру администратору зала, и ощущала, что мне совсем не хочется танцевать на глазах у всех.

— Для нашего французского гостя господина Азуле и его очаровательной помощницы Елизаветы звучит эта песня! — громко сообщил ведущий.

Музыканты настроили аппаратуру.

Зазвучала Лаура Паузини, «Итс нот гудбай».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вздрогнула. Это была именно та песня, под которую мы с Олегом танцевали свой первый танец на свадьбе. Но почему все сегодня хочет напомнить о моем проклятом прошлом?

Вдохнув поглубже, я позволила Азуле взять себя за руку и вывести на танцпол.

Мы медленно двигались в такт музыке. Француз улыбался и сыпал комплиментами на ломанном русском, а я мечтала, чтобы в ресторане вырубился свет. Чтобы строящая из себя Лауру Паузини местная певица не смогла продолжать петь.

Снова стало нечем дышать. Да, я понимала, Воровский не специально заказал именно эту песню. Просто в ассортименте музыкантов не было ничего другого.

Подняла голову, и меня, будто ударило громом. Колени подогнулись, и я едва удержалась на ногах. Во главе стола, где праздновали корпоратив, сидел мой бывший муж, Олег Данилевский. Справа от него с гордым видом улыбалась все та же брюнетка, которую я видела у торгового центра, но взгляд Олега был прикован к танцполу. Он будто оцепенел. Все смотрел на меня, кружащуюся в танце с Азуле, и не шевелился.

Мне казалось – еще чуть-чуть, и меня стошнит прямо здесь, у небольшого подиума, на котором надрывались музыканты. Его взгляд – нечеловеческий, почти животный. Ничего не изменилось. Олег так и не отказался от своего чувства собственности на меня. А сейчас, когда Азуле сжимал мою руку, в нем пробуждался зверь. 

Сердце безумно колотилось. По спине расползался липкий и влажный страх. Все, чего мне хотелось – сорваться и бежать прочь из «Амарата».

Песня закончилась. Извинившись перед Азуле, я почти бежала. Прочь, прочь из зала под удивленным взглядом Воровского.

Закрылась в дамской комнате, но даже здесь не чувствовала себя в безопасности. Скорее, наоборот. В тишине, где не было людей, было страшнее.

Я прислонилась спиной к прохладной стене. По спине полз липкий страх.

Из «Амарата» надо немедленно уходить. Потому что Олег… я знала этот взгляд. Он не предвещал ничего хорошего. Ему плевать, что мы развелись. Он способен на все.

Только сейчас я начала понимать, какую ошибку совершила, согласившись на развод по обоюдному согласию, без разглашения истинной причины. Я осталась без защиты. У Олега, бизнесмена с безупречной репутацией, теперь были развязаны руки.

Отдышавшись, я принялась размышлять. Бежать отсюда. Вызвать такси, и сразу же, не заезжая домой, отправляться к родителям.

Моя сумочка осталась в кабинке. Телефон и верхняя одежда тоже. Каким образом убраться отсюда?

«Надо дождаться, когда выйдет официант и попросить его принести мои вещи», — мелькнула мысль.

Ручку двери снаружи кто-то дернул. Я смутилась. Неужели так долго здесь стою? Надо освобождать помещение, иначе выстроится очередь.

Вдохнула и подошла к двери. Открыла замок и… врезалась в крепкую грудь. Знакомый запах – и язык прилип к небу. Я врезалась в Олега.  Это он пытался открыть дверь дамской комнаты.

Отпрянула обратно, но было поздно. Я оказалась один на один со своим проклятым мучителем. Меня будто отшвырнуло волной в прошлое – его запах, его туалетная вода. Его крепкие мышцы, тяжелая рука, от которой не увернуться…

— Привет, Лиза. Как поживаешь?

Взгляд синих глаз – колючий, ледяной и...одновременно тоскливый.

— Потихоньку.

Пытаюсь увернуться, но он ловко вжимает меня в стену. Обеими руками упирается в прохладный камень, не давая вырваться из ненавистного плена.

— Что за престарелый поклонник?

— Это мой босс, — пожимаю плечами. — Мы празднуем корпоратив, так же, как и ты.

Сердце бешено колотится. Кажется, еще миг – и я задохнусь. Мне не хватает воздуха, когда он рядом.

— Ты устроилась на работу? Для чего? Тебе мало денег, которые я оставил?

— Устроилась, да. Это мое решение.

— Самое глупое решение в твоей жизни.

Я молчу. Пытаюсь как-то обогнуть его, но он снова возвращает меня на место.

— Красивое платье. Я помню день, когда мы с тобой его купили.

Его рука ласково касается моей щеки. Скользит ниже, поглаживая шею. Паника перекрывает горло, и я уже не могу вдохнуть. Пытаюсь, но ничего не выходит.

— Я тоскую по тебе, Лиза. Скажи, чего тебе не хватало? У тебя же все было. Все, и даже больше…

Его пальцы касаются моих губ. Его дыхание учащается. В глазах – горит желание снова обладать мной. 

Колени подгибаются. Сердце колотится в горле. Я задыхаюсь. Потому  что ничего не изменилось. Олег просто пустил пыль в глаза общественности. Он и не собирался меня отпускать…

Он выжидал, когда уляжется шумиха вокруг нашего развода, чтобы начать все сначала.

— Ты моя, Лиза. Была и будешь моей. Всегда. Я дам тебе еще немного времени, а потом заберу тебя домой. Слышишь?

— Лиза! Почему вы не в зале?

Голос Воровского, будто в тумане. Но этот туман приносит облегчение, потому что Олег убирает руку от моего лица.