заседания Совета и духоты голова гудит, а Бэкон вылавливает в коридоре, не дает выйти на свежий воздух. Хочется сорвать удушливый воротник, поэтому просто сжимаю трость сильнее.

— Достоверный источник сообщил, что Папа заказал некий труд под названием «Всемирная история».

— К чему ты ведешь, Фрэнсис?

— Как думаете, Ваша Светлость, если мы ничем не ответим, с какой стороны будет преподнесена Реформация? — он смотрит прямо, говорит тихо, я же оглядываюсь по сторонам. Если он выловил меня здесь, то возможно еще рано ставить в известность кого-то из розенкрейцеров. Пытаюсь понять к чему он ведет.

— И такой запомнится потомкам, ты об этом, конечно, — киваю.

— И такой останется в истории. Я кое-что придумал. Вы же дружите с графом Ратлендом?

— А он тут при чем? Ты же знаешь, его не интересует политика. Рифмует свои поэмы, чтобы в итоге так и не опубликовать ни одну.

— Рифмует именно. И талантливо, насколько я знаю.

— Бесполезные таланты это проклятье, Фрэнсис, — я киваю ему в сторону сада, еще немного и мигрень замучает.

— Думаю, Ваша Светлость, можно найти применение и этому таланту, — довольно улыбается философ.

Ох уж эта его тяга защитить Англию от католиков. Хотя, многие еще помнят Кровавую Марию, как и псалмы на латыне. Возможно друг прав.

— Так, что ты придумал?

***

— Я дописал поэму, — Роджер влетает в гостиную воодушевленно трясет перед моим носом исписанными листами.

Да, он снова заставил себя ждать. Хорошо хоть не забыл предупредить слуг о моем визите.

— Чтобы снова сложить ее в одну из своих папок? — ароматное вино бьет по обонянию раньше, чем оставляет безоружным от вкуса.

— Чтобы снова сложить ее в одну из своих папок и начать следующую. Могу тебе зачитать, — Меннерс, граф Ратленд садиться рядом.

— Как называется? — мысли вертятся вокруг предложения, что я должен сделать и совершенно не удерживаются на разговоре о…

— Венера и Адонис.

— Что-то легкомысленное надо полагать.

— Откровенное, — жмет плечами Роджер и подзывает слугу, которому вручает свою, так называемую, поэму.

— Это действительно то, чем ты хочешь заниматься, Роджер? — я допиваю вино и слуга тут же наполняет бокал снова, ему приказано меня напоить что ли? За Роджером станется.

— Мне не интересны эти ваши придворные интриги. Вся эта грызня за власть. Битва вот где искренность…

— А история?

— А историю пишут победившие в этих сражениях.

— Но порой дело можно не доводить до войны. Ты когда-нибудь думал писать пьесы? — говорю и тут же прикусываю язык. Можно было тоньше подойти к вопросу, но слова не вернуть.

— Для театра? — лениво тянет Меннерс.

— Для театра, — киваю.

— Они все равно останутся анонимны.

— Думал для прославления имени у тебя есть битвы. Я не об этом.

— А о чем тогда?

— О великих королях, о предшественниках Елизаветы. Такие истории, такие сюжеты…

— Ты же против моих увлечений, граф.

— Подумай: Генрих Шестой король Англии и Франции, Ланкастер начавший войну с Йорками. Его отец Генрих Пятый разбивший французов в битве при Азенкуре. Ричард Третий последний из Плантагенетов. Ричард Второй…

— Почему у меня ощущение, что ты заказываешь у меня пьесы, Оксфорд?

— Предлагаю просто подумать. Заезжай на будущей неделе ко мне. Будет Фрэнсис Бэкон, должно быть любопытно, — поднимаюсь так и не прикоснувшись к новой порции вина. Ставлю бокал на очередную стопку книг.

— Их уже некуда ставить, — отмахивается Роджер. — Том! Проводи графа Оксфорда, он уже уходит.

— Приедешь?

— Тебе пора, граф, — уходит от ответа хозяин дома и я больше не хочу давить на него.

Никогда не пойму, что творится в этой кудрявой голове.

***

«Розенкрейцеры узнали о заказанном Папой историческом труде. Они собрались защитить свою королеву-еретичку и «английского наследия». Речь идет о заказе пьес для показа простым крестьянам и зажиточным гражданам, дабы патриотичный дух отвернул еще не перешедших в ересь от Ватикана. Передай Его Святейшеству».

«Приказ Папы: выясни кто автор».

«Знаю, что Р. плодотворно работает и заканчивает уже вторую часть. Мы должны сохранить его анонимность. Папские шпионы рыщут по Англии, убийцы наготове. Фрэнсис, нам нужен план, какое-то прикрытие. Нужно навести морок и отвести любые подозрения. — О».

«Есть идея, осталось только получить его согласие. — Б».

***

— Роджер?

В кабинете душно и темно, а Меннерс настолько увлечен, что не реагирует на мое присутствие. Иногда он меня пугает. Хочется впустить в комнату хотя бы солнечный свет, может так станет легче, но окна занавешены. Подхожу к полке заполненной его поэмами.

— Ничего там не трогай! — граф Ратленд наконец возвращает перо в чернильницу.

— Что такого ты не смог написать мне? — показываю ладони в знак чистоты намерений и усаживаюсь в кресло напротив.

— Я опубликую их под своим именем, — он совершенно серьезен, будто все решил.

— Не смеши. Ты знаешь, что это невозможно, — заставляю себя выдавить смешок.

— Почему? Кто мне запретит?

— Общество не примет…

— Плевать, — он резко поднимается на ноги и начинает ходить из стороны в сторону. От одного книжного шкафа к другому.

— Роджер, ты забываешь, что общество в котором живешь…

— Эдвард, ты хотел, чтобы я их написал, — он снова перебивает.

— Да, но это не значит…

— Тебе не кажется, что если пьесы будут не анонимны…

— Нет, — я встаю и только тогда Меннерс останавливается, упрямо смотрит мне в глаза. — Крестьяне не примут поучение от аристократа. Ты не добьешься от них признания и потеряешь уважение равных.

— Я опубликую эти пьесы под своим именем, — четко выделяет каждое слово. — И ты мне не запретишь.

Роджер стремительно выходит из кабинета, дает понять, что разговор окончен. Непостижимый.

***

«Эдвард! Мне было пророчество! Сегодня еще до восхода солнца я проснулся от голосов и странного запаха. В моей опочивальне, рядом с постелью стояли три грязные ведьмы. Иначе их не назвать. Распущенный всклокоченные волосы, странные лохмотья. Они бормотали что-то про глаза лягушек и перо воронов. Они бормотали что-то про будущее и прошлое. Они сказали, что если я открою свое имя как создатель историй про умерших королей меня убьют раньше, чем закончится этот год. И все, что я мог бы написать, канет в Лету…

А потом я моргнул и они пропали. Больше заснуть не смог. Знаю, что подходит время. Знаю, что пора показать людям Генриха Шестого. Знаю, что сам не смогу этого сделать. Впереди еще столько сюжетов, столько героев.

Передай Бэкону, что я согласен на его предложение. Я согласен на поиск маски. — Р».

«Твой план с актрисами сработал, дорогой друг. Пророчество ведьм произвело на Р. неизгладимое впечатление. Начинай поиск «потрясающего копьем». Нужен кто-то верный. Или тот, кого сможем