Микки и сама то и дело возвращалась мыслями к Бинни. Ее бесило, что он не удосужился позвонить и извиниться за свое поведение или хотя бы прислать цветы.

И еще был Навин. Микки отдавала себе отчет в том, что просто откладывает решение «на потом», но рано или поздно ей придется дать ответ на его предложение. И все-таки сначала надо разобраться с Бинни. С мерзавцем Бинни, как она прозвала его в тот вечер. Ей бы очень хотелось забыть этого человека, но мысли о нем не оставляли ее.

* * *

Навин сделал ход первым. Его мать позвонила тете Анджанабен, а потом пришла сваха с официальным предложением.

— Я знаю, у вас есть сын, который и сам может претендовать на роль мужа Маллики, — сказала она извиняющимся тоном, — но меня направила к вам сама Судхабен, и я не могла ей отказать. Вы теперь — ближайшая родственница Маллики, поэтому я пришла именно к вам. Я уже долгие годы занимаюсь сватовством. В моей работе хватает неприятных моментов, но что поделать, приходится решать всякие деликатные вопросы.

Анджанабен была в ярости. Судхабен присылала к ней сваху, прекрасно зная, что это противоречит интересам Шаная! Но традиции не позволяли просто выставить гостью за дверь. Мало того, теперь Анджанабен вынуждена была передать предложение Навина Микки.

Она злилась на сына: «Вот ведь болван! Он же торчит у Микки в офисе с утра до ночи. Это такой шанс!! Давно мог сам сделать ей предложение. И все профукал. А ведь столько раз ему говорила. Но этот упрямый осел отказывался. Не может он, видите ли! И что теперь? Золотая рыбка вот-вот ускользнет из рук».

Анджанабен знала, что Навин часто видится с Микки, и прекрасно понимала, почему Шанай проиграл. «Он слишком мягкотелый! — с горечью думала она. — Не выйдет из него никакого толку. Прямо как его отец. Оба тюфяки безвольные! Но нет уж, я так просто не сдамся. Да, я передам предложение Навина Микки, но при этом расскажу о его семье такое, что мало не покажется. Например, что у Судхабен есть любовник, который ей в сыновья годится. А ее муж — неудачник и игрок, который все деньги спускает на лошадей и шлюх. Да, когда-то у этой семьи были деньги. И доброе имя. Но это было два поколения назад. А сегодня они если чем и известны, то беспутным образом жизни: пьют с самого утра и швыряют направо и налево деньги, которые достались им по наследству. Но деньги рано или поздно закончатся. И что потом? Навина воспитывала бабка. Бедняжка Мангалабен! Святая женщина. Но что она могла поделать? Отец подавал Навину дурной пример. Спортивные машины, доступные женщины. Времени на единственного сына у него не было, и он только баловал мальчишку!»

Анджанабен покачала головой: «Никаких моральных устоев. Никаких ценностей. Ну и поделом Микки! Если она будет настолько глупа, что примет это предложение, в конце концов сама станет такой же». Анджанабен бросилась к телефону. Она часто звонила в дом Микки, когда та была в офисе, и расспрашивала своего информатора: кто приходил, что ели, что купили, звонил ли кто. Ей нужно было быть в курсе дела: ведь в конце концов, на карту поставлено будущее ее сына.

Анджанабен нетерпеливо набрала номер и услышала короткие гудки — занято. Проклятье! На второй раз ей повезло: информатор по имени Сакхарам рассказал, что утром на большой машине приезжал водитель Бинни Мальхотра и привез Микки огромный букет желтых роз и какой-то сверток, похожий на футляр для украшений. Анджанабен ликовала. Хорошо, отлично, просто чудесно! У Микки, по всей видимости, есть еще один ухажер. Что ж, Анджанабен передаст племяннице предложение Навина. Но при первом же удобном случае расскажет матери этого, с позволения сказать, «жениха» о Мальхотре. Чужак. Пенджабец. Анджанабен покачала головой. Будто сглазили семью. Бедняжка Микки. Внезапно она вспомнила, что именно на этой девушке собиралась женить сына. Бедный Шанай!

* * *

Микки только рассмеялась, услышав от Анджанабен про предложение.

— А почему Навин не мог сам со мной поговорить? — спросила она. — Мы же с ним уже какое-то время встречаемся. Я и не подозревала, что предложения и в наше время делают именно так.

— Послушай, Микки, — лицо тети Анджанабен было совершенно бесстрастным, — я не собиралась вмешиваться. Но раз уж ко мне официально обратились его родственники… Я здесь только в качестве посредника. Но ты помни, теперь, когда твоя дорогая мамочка умерла, у тебя есть я… наша семья… все мы… Шанай…

Вошел слуга с подносом, и она, придирчиво разглядывая принесенные закуски, заметила:

— Тут перестали подавать к чаю фарсан? А вот твоя дорогая мамочка всегда следила, чтобы гостей хорошо попотчевали… что-нибудь остренькое, что-нибудь сладенькое… хотя я понимаю, тебе не до того, ты же работаешь. Наверно, тебе совсем некогда следить за домом. Сейчас у всех так. Девушки зарабатывают деньги, а хозяйство заброшено.

Микки пропустила колкость мимо ушей и сменила тему:

— Шанай молодец, он очень хорошо справляется с работой. Ты, наверно, так рада, что он вернулся в Индию и живет теперь с вами.

— Да… но ты же знаешь, мне пришлось чуть ли не силой его сюда тащить. Он был так счастлив за границей. Научился сам о себе заботиться, стал такой самостоятельный. Но когда погибли твои родители, я позвонила ему и сказала: «Возвращайся!» Я сделала это для тебя, Микки. Я считала, что мы тебе нужны… Шанай — послушный сын. И он вернулся. Теперь я могу подумать о его женитьбе. Каждая мать мечтает, чтобы в дом пришла хорошая невестка, которая сделает ее сына счастливым. Так что если у тебя есть подружка… похожая на тебя… скажи мне, ладно? — Анджанабен глубоко вздохнула и провела пальцем по столу. — Надо же, пыль, — удивилась она, изучая оставшийся на столе след.

— Какой ужас! — У Микки был очень виноватый вид. — Надо сказать Дхонду, чтобы он велел протереть и отполировать мебель.

— Да, особенно перед праздником Наваратри, — кивнула Анджанабен.

«Тетя права, я запустила дом», — думала Микки. За всем следили Дхонду и Гангу. Сама она даже по именам всех слуг не знала. А замечая, что появляются какие-то новые лица, редко спрашивала, кто их нанял и зачем. Раньше всем этим занималась мама, и Микки надеялась, что Дхонду и его жена справятся сами. «Да, мне надо больше внимания уделять ведению хозяйства, вникать в повседневные мелочи, — решила она. — Ведь я оплачиваю все счета не глядя. А суммы там немаленькие. Интересно, на что идут эти деньги?»

Тетя Анджанабен ходила с ней вместе по дому, поднимала подушки, проверяла, нет ли паутины на массивных дверях.

— Так что же мы ответим родителям Навина? — спросила Микки на ходу.

Анджанабен посмотрела на племянницу, несколько удивленная таким вопросом.

— Это зависит от тебя, не так ли? Если Навин тебе нравится, я все устрою.

Микки ответила не сразу.

— Сама не знаю, — сказала она рассеянно. — Нужно, чтобы кто-нибудь занялся домом. У меня это плохо получается. Может, нанять управляющего?

— Микки, ты о чем? — Анджанабен даже фыркнула от возмущения. — Речь идет о твоем будущем муже, а не об управляющем. Вы с Навином давно знакомы. Семья у него вполне достойная. Не настолько, как твоя, но у них есть деньги. Правда, я слышала, что Навин сбился с пути, но такое теперь нередко случается. Вот Шанай — тот надежен и крепок, как скала. Может, у нас и нет денег, зато мы воспитали в своем сыне уважение к семейным ценностям, культуре, традициям. Это очень важно.