Но вопреки всему даже легкое прикосновение его пальцев заставило ее затрепетать, пробудило в ней желание, а она не могла позволить себе быть такой безвольной и слабой. И теперь хотела поговорить без дрожи и сожалений, лицом к лицу, а не из-за закрытой двери.

— Стефано.

Он настороженно вскинул голову, но сразу же улыбнулся.

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Она села за стол, взяла себе хлеб и масло, и руки ее слегка дрожали. — Нам надо поговорить.

Он свернул газету и отложил ее в сторону. На лице его появилось вежливое ожидание.

— Конечно. О чем?

Она медленно покачала головой. Неужели он собирается притворяться, что прошлым вечером ничего не случилось?

— Когда мы оба обсуждали возможность моей работы с Лючио, — начала она, стараясь говорить твердо, — ты сказал тогда, что мы сейчас уже другие люди. Что прошлое не имеет значения.

— Да, — подтвердил Стефано; и в голосе его появился холодок. Он сделал глоток кофе.

— Но ведь это неправда, Стефано, — продолжала Аллегра. — Прошлое имеет значение, и мы, возможно, не изменились так сильно, как хотели бы измениться. А я не хочу, чтобы прошлое влияло на наше настоящее или будущее. Ни на мое, ни на твое, ни на будущее Лючио.

— Не думаю, что это возможно, — устало бросил Стефано.

— Ты нанял меня как работника, — продолжала Аллегра, и голос ее по-прежнему был твердым. — Но я — не твоя собственность. И я не желаю, чтобы со мной обращались как с…

— Аллегра, прошу простить меня за мое вчерашнее поведение, — холодно оборвал ее Стефано. — Я был зол из-за того, что случилось. Нет, не семь лет назад, а несколько часов назад. Ты вела себя в ресторане как капризная девочка, а я вел себя как мальчик здесь, дома. Так что еще раз прошу прощения, — с холодной учтивостью произнес Стефано. — Ты приехала сюда для того, чтобы помочь Лючио. И мы вообще можем больше не общаться.

— Это не так просто…

— Но так оно и будет, — сказал Стефано решительным тоном. Лицо его было непреклонным. — Так будет.

Аллегра сделала еще одну попытку:

— Пока мы не разобрались в нашем прошлом, наших чувствах…

Стефано рассмеялся. Аллегре не понравился этот смех.

— Ты хочешь поговорить о чувствах? Но ведь я не испытываю к тебе никаких чувств, Аллегра! Ты разве не помнишь? Ведь я купил тебя. Я обращался с тобой как с собственностью. А разве можно испытывать чувства к вещи?

Аллегра едва не задохнулась.

— Но…

Глаза его сверкали. Он склонился к ней и спросил тихим проникновенным голосом:

— А что ты скажешь насчет своих чувств, Аллегра?

Она отпрянула назад.

— Что ты хочешь узнать?

— Думаешь, только я один не желаю говорить о своем прошлом? А ты? Почему ты не виделась со своими родителями с тех пор, как сбежала из дома?

— Мой отец умер, — сказала Аллегра. — Стефано, это не имеет отношения…

— Ты не хочешь прямо взглянуть на свое поведение. Ну, и я тоже. — Он говорил спокойно и сдержанно, но Аллегре казалось, что он кричит на нее. — Почему ты порвала все связи со своей семьей? Ты присутствовала на похоронах отца не более часа. Я знаю. Я был там.

Аллегра пыталась что-то сказать, но не смогла. Он взглянул на нее с беспощадной улыбкой, и все же Аллегра уловила боль в его глазах. Ту боль, которую она чувствовала сама.

— Я видел тебя издали. Но ты не видела меня.

— Почему ты пришел туда?

— Я ведь знал твоего отца, Аллегра. И вина за его смерть частично тоже лежит на мне. Он был сумасбродным человеком и даже безнравственным, но он не заслужил таких страданий.

Аллегра подняла руку, будто пытаясь защититься от этих слов.

— Не надо…

— Тебе больно, да? — мягко спросил Стефано. — Больно вспоминать?

— Стефано…

— Ты отрезала себя от всего и всех, кого знала, Аллегра, — сказал он, и каждое его слово звучало приговором. — Даже от самой себя.

— Ты не знаешь, что…

— Потому что не смогла прямо взглянуть на свое прошлое. Ты не хотела встретиться с ним лицом к лицу. Поэтому не надо убеждать меня анализировать прошлое, когда ты сама бежишь от него — до сих пор не можешь остановиться.

Аллегре внезапно стало очень холодно. Она встала со стула, держась за спинку, чтобы сохранить равновесие.

— Ты сам не знаешь, о чем говоришь, — сказала она каким-то чужим, бесцветным голосом.

Стефано коротко рассмеялся.

— Думаю, что знаю. — Он отвернулся от нее. — Через час мы выезжаем в Абруццо.

— Прекрасно, — Аллегра едва кивнула головой.

Когда Стефано ушел, она почувствовала слабость в коленях и опустилась на стул, уронив голову на руки.

Каждый из них мог убеждать себя в чем угодно, но прошлое не было забыто. И множество мучительных воспоминаний витало между ними в воздухе.

Полуденное солнце ярко светило в небе, когда они выехали с маленькой узкой улочки и влились в бурливший поток городского транспорта. Стефано был одет в джинсы и белую хрустящую рубашку с засученными рукавами.

— Я думаю, тебе понравится Абруццо, — сказал он, когда они свернули на извилистую сельскую дорогу. По обеим сторонам ее растянулись поля с цветущими подсолнухами, вдалеке виднелись коричневые горы. — Там очень тихо, красиво, — продолжал Стефано. — Хорошее место для работы с Лючио.

— Надеюсь на это, — сдержанно ответила Аллегра, отведя глаза в сторону.

— Ну и хорошо.

Они ехали в молчании около часа, пока позади не остались поля, окружавшие Рим, и местность не стала более гористой.

Дорога вилась сквозь череду небольших городков, расположенных у подножия гор.

Аллегра заметила старую женщину, одетую в черное с головы до ног, с костлявой коровой на привязи. Женщина улыбнулась им беззубой улыбкой, глаза ее были скрыты за морщинистыми веками, и Стефано приветственно махнул ей рукой.

Здесь, в районе Абруццо, не было никаких признаков богатства. Улицы были узкими и безлюдными, дома и магазины — обшарпанными, с потрескавшимися ставнями. Время словно прошло мимо этих мест, подумала Аллегра.

— Что заставило тебя купить дом именно здесь? — спросила она Стефано, нарушая долгое молчание.

Пальцы его сжали руль.

— Я говорил тебе, здесь мой родной дом.

— Ты тут вырос? Я всегда думала, что ты родился в Риме.

— В окрестностях Рима, — уточнил он, устремив глаза на извилистую дорогу. — Мы отъехали не более ста километров от столицы, хотя в это, наверное, трудно поверить.