Владимир Владимирович опять дал знак, меня снова вывели.

Я сидела перед дверью его кабинета и с тоской смотрела нависящие в конце коридора часы — до встречи с Артемом оставалось пятьдесятминут.

Не погорячилась ли я, дав им на раздумье так мало времени?Не сорвется ли моя затея?

Признаться, я очень нервничала, да и было от чего.

Наконец Владимир Владимирович крикнул:

— Введите!

И меня ввели.

— Начинаем операция! — скомандовал он.

Я осела на стул и запаниковала. Запаниковала ужепо-настоящему. Или нервы сдали, или иссяк мой оптимизм, — не знаю, толькозадрожала я мелкой дрожью и заикаться начала:

— Н-не п-пойду! Д-даже и н-не п-просите!

Владимир Владимирович ласково посмотрел на меня и сказал:

— Надо, Софья Адамовна, надо. В опасности жизнь целогопрезидента!

Президента!

Ого-го-го!!!

Что стоит моя жалкая бумагомарательная жизнишка по сравнениюс Жизнищей Президента?

Да ничто! Тьфу! Тем более, что не жизнишка у меня, а дрянькакая-то получается.

Сплошная дрянь. Чем дальше, тем хуже. Прав ВладимирВладимирович. Ради нашего президента сотни таких, как я, можно без раздумийположить.

Хотя, это с какой стороны глянуть. Сколько их в мире этихпрезидентов? Тьмы и тьмы! А хороших писателей? Раз-два и обчелся! Президентомработать может любой, кого ни поставь, что новейшая история и доказала, а вотхорошую книжку написать, это еще суметь надо. Ни у одного президента неполучилось.

Лично я, как ни старалась, пока не сумела, но шанс есть, разэтим усердно занимаюсь, а вот Владимир Владимирович хочет шанса этого менялишить! Кто же эту хорошую книжку писать будет, если связной в Колькином двоременя возьмет и пришьет? Ужас!

Господи! Конечно ужас! До чего я уже додумалась! Какойсвязной? Кто меня пришьет?! Будто я нужна кому-то! Даже мужу своему не нужна!

Ах, совсем мне эти эфэсбэшники голову задурили! Вот таквозьмут приличного человека, и пытают его до тех пор, пока у него крыша кчертовой матери не съедет!

Еще день-два и поверю, пожалуй, что это я жахнула из “Мухи”по президенту, будь он не ладен — я гранатомет имею ввиду.

— Ладно, — выдвигая вперед подбородок для придания лицуволевого вида, согласилась я. — Везите меня на связь! Хрен с ней, с жизнью,ради президента на любую связь пойду!

Серая неприметная “Волга” доставила меня в район проживанияКольки-Андеграунда.

До его двора оставалась всего лишь пара сотен метров. Я шлаузкой улочкой, зажатой двумя Арбатами, и ломала голову.

“Центр Москвы, — думала я, — но так пустынно, что на видукаждая собака. Интересно, как Владимир Владимирович собирается и за мнойследить и связного не вспугнуть?”

Я оглянулась — в двадцати шагах медленно ползла старушка, застарушкой бодро выступал мужчина с папкой под мышкой. Судя по дорогому костюму,он направлялся к ослепительному “Мерседесу”, который только что миновала я.Кроме мужчины и старушки на улице никого не было, хоть бери и беги.

Будь я хоть чуть глупей, так бы и поступила, но обремененнаянекоторыми знаниями, я не стала бежать, а покорно двинулась кКольке-Андеграунду. Артем-Харакири уже поджидал меня у Колькиного подъезда. Яоглянулась.

Вокруг тишь да гладь да божья благодать. У водосточной трубыдва матерых кота грелись на солнышке, неподалеку дворничиха мела тротуар…

Дворничиха как дворничиха, мужеподобная старуха, но не былотой силы, которая смогла бы меня убедить, что это не переодетый мужик.

“На чердаках толпа народу, и все подъезды забиты“сантехниками” да “электриками” Владимира Владимировича,” — подумала я, тайкомподавая Артему сигнал помалкивать в тряпочку.

Впрочем, Артем и не собирался распространяться. “Посколькусамураев поблизости не предвидится, то и говорить не о чем,” — живописало еголицо.

Мы вошли в подъезд. С удивлением я отметила, что сантехниковна первом этаже нет, а выше подниматься мы не собирались. Дверь в подвал назамок не закрыта, что радовало, но были и другие проблемы.

В голове пронеслось: “Сейчас дворничиха сообщит в какуюквартиру мы вошли, и на Колькино окно направят ВУМ — высокочувствительныйузконаправленный микрофон, названный в народе “пушкой”. В ту же секунду станетясно, в каких я отношениях с Артемом и Колькой, и как эти престарелые лоботрясыдалеки от БАГа — солидной организации, дерзнувшей покуситься на самогопрезидента. Если же Колька или Артем успеют ляпнуть что-нибудь про прикол, то ивовсе пиши пропало — эфэсбэшники меня просто побьют, не говоря уже обо всемостальном. Вряд ли они достойно встретят тот факт, что я столько времени их занос водила.”

Я огляделась по сторонам и, не обнаружив никого поблизости,встала на цыпочки и прошипела прямо в ухо Артему:

— Как только войдем в квартиру, сразу же набрасывай одеялона окно. Постарайся сделать это раньше, чем Колька скажет нам “здрасте”.

— Сделаем, — буркнул Артем, вставляя ключ в замочнуюскважину.

Он первым залетел в квартиру и с потрясающей скоростьюисполнил мою просьбу. Когда я вошла в комнату, на окне уже висело толстоешерстяное одеяло, которое не прошибешь никакой “пушкой”.

Из-за выгоревшей китайской ширмы, прикрывающей дежурнуюКолькину раскладушку, раздавались настораживающие поскрипывания и поохивания. Язаглянула за ширму и поняла откуда Артем одеяло взял: Колька усердно трудилсяна незнакомой рыжей девице. Увидев меня, девица перестала охать и приветливопомахала рукой, Колька же на долю секунды оторвался от своего важного занятия ипослал мне воздушный поцелуй.

— Щас кончу, — пообещал он.

— Не торопись, — снисходительно посоветовала я, уличая себяв плохо замаскированном смущении.

Природное целомудрие совершенно лишало возможностиадаптироваться к современной отвязности. Артем был тоже смущен и, так же как я,довольно фальшиво делал вид, что происходящее в порядке вещей и его не волнует.В общем, натяг еще тот. Одна радость, что мне особенно-то и смущаться былонекогда — сильно время поджимало.

— Шмотки давай, — торопливо шепнула я покрасневшему Артему.

Он кивнул, мол будь спок, одним резким движением замкаразделил свою сумку надвое — на стол высыпались вещи.

Я не стала раздеваться и быстро натянула просторные, сильнопотертые джинсы прямо поверх своей одежды. Проворно скользнула в объемнуюбейсбольную фуфайку с изображением атакующего быка, сверху набросила ужаснейшийклетчатый пиджак — ровесник Берии, а ноги, не снимая босоножек, сунула вмужские штиблеты огромного размера.