Мысль-то грела, но на задворках сознания притаилась-такиболь за мою фигуру — боже, как тяжело расставаться с ней!

Завидую тем женщинам, которые делают это легко. Как имудалось упустить, не заметить момент исчезновения талии? Взять хотя бы моюМарусю: исчезла талия с поверхности тела, такая важная и жизненно необходимаядля женщины деталь, а ей хоть бы хны. Какими крепкими нервами нужно обладать,чтобы спокойно смотреть как заплывают жиром спина, бедра и (о, ужас!!!) живот?

Может потому Маруся так спокойно и смотрит на это, что небыло у нее никогда фигуры?

И в этом завидую ей— лишних проблем лишилась подруга.

Да что там ей, порой я завидую даже узникам концлагеря. Каким было хорошо! Никакого выбора: хочешь — не хочешь, все равно голодай.Насколько же тяжелей и мучительней мне: приходится сохранять вес и фигуру техсамых узников, причем в то время, когда вокруг все объедаются жадно ибеззастенчиво…

Не знаю до чего доразмышлялась бы я, если бы прическа небыла готова.

— Сонна, — сказал Колька.

Он меня Сонной называет — сейчас модно бездумно заграницеподражать. Старики злятся по этому поводу, но мое сердце сжимается от жалости:столько в этом подражании сирости и убогости — впрочем, как и в любом бездумномподражании. Сколько Колька загранице ни подражай, все равно он останетсяКолькой Косым сыном Тайки костлявой, а никак не Мажони с пляс Пигаль. Чтобы небыть смешным, этим бы ему и гордиться. Пока. А там жизнь покажет.

Однако, бедный мой Колька, не желая смириться с сиростью итем самым ее усиливая, “блещет” стильностью и манерами, демонстрирует крутизну.

— Сонна, готов причесон, — с подъемом говорит он, я же, не желаябыть белой вороной, ему вторю:

— Николя, ты просто бизон, теперь иду менять прикид!

И отправляюсь в раздевалку, которую здесь, в салоне, назаграничный манер называют…

Ну да бог с ними, раздевалка — она где угодно раздевалка,как ее ни назови.

Когда я, в новом костюме, со свежим макияжем и, как говоритМаруся, прямо вся в стильной прическе подошла к зеркалу, то едва не лишиласьчувств.

— И вот такая красота пропадать должна? — горестно вопросилая. — Господи! Господи!!! Неужели ты это допустишь?!

Очень вовремя я обратилась к Богу. Бог всегда мне помогал,помог и на этот раз: не дал зазря пропасть моей красоте, послал случай ееудачно продемонстрировать. Когда я, вся из себя неотразимая, уже собраласьпокидать салон и вышла в холл, то неожиданно обнаружила там…

Мужчину в спортивном костюме, ну того, который у подъездастоял, глазел на меня, а потом спальный гарнитур для своей курочки на девятыйэтаж затаскивал.

Правда теперь он был не в спортивном костюме, а в новенькой(с иголочки) сногшибательной тройке, которая сидела на его спортивной фигурепотрясно.

“Вот кому судьба от моей красоты пасть! Оч-чень удачныйобъект!” — обрадовалась я и устремилась к мужчине, благо, предлог был: он стоялмежду мной и зеркалом.

Объект, кстати, тоже меня заприметил и был явно удивлен иявно приятно.

“Интересно, узнал он что я — это я?” — гадала я, шествуя кзеркалу.

Я старалась не спешить и смотреть в другую сторону, чтобы нелишать его радости смело лицезреть мой фасад. Миновав же объект, я и вовсезамедлила шаг — пускай хорошенько оценит меня и с тылу — там есть на чтопосмотреть. Однако, как я ни замедляла шаг, но все же уперлась в зеркало укоторого и застыла, одним глазом глядя на себя, вторым же косясь на объект.

“Боже, какой мэн! Как он мил в этой тройке — просто чудо!Сколько в нем истинной стильности, сколько лоска! Не на похороны ли онсобрался?”

Признаться, уже трудно было сказать кто кого потряс. Чембольше я разглядывала его, тем большим проникалась интересом. Он тоже даромвремени не терял и, наивно полагая что у зеркала я всецело поглощена прической,с удовольствием ел глазами мой зад.

События принимали неожиданный, но очень приятный поворот —Владимир Владимирович вместе с президентом мигом отошли на второй план. Я взеркало косила на объект, он косил на мой зад, и на нас опускалась ауравлечения, дуновение страсти, томная пелена ожидания, сладкий флёр надежд…

Я даже начала строить кое-какие планы, как вдруг на нашиголовы свалилась Нинка-массажистка — откуда ее только черти вынесли? Хотя, я-тоуж знаю откуда: из банного комплекса.

Эта Нинка всецело завладела вниманием объекта и разрушиламне весь флёр. Так громко она уговаривала беднягу, что нельзя останавливатьсяна достигнутом и обязательно надо все повторить хотя бы раз двадцать, нопредварительно записаться, чтобы она уделила ему исключительнейшее внимание ит. д и т. п., что объект мой растерялся, а потом спасовал и поплелся завероломной Нинкой записываться на следующий вторник вторым.

Нужно ли передавать мое разочарование?

“До чего же, чертяка, хорош! — скорбно думала я, горестноглядя вслед объекту. — Почти так же хорош, как мой подлый Евгений, но чур меня!Чур! Уже знаю как связываться с красивыми мужчинами. Хватит. Теперь будемискать кого-нибудь понеказистей.”

И я отправилась в ресторан.

Шла по улице и радовалась обилию витрин. Как хорошо, что вМоскве не скупятся с этим делом — такая экономия времени: куда надо идешь иодновременно любуешься собой. Настроение от этого поднимается даже в периодобреченности.

Оч-чень полезная вещь витрины!

Так незаметно до ресторана и дошла, выбрала столик у окна,уселась, обласкала взглядом официанта и, собираясь сделать заказ, случайноглянула вглубь зала.

Глянула и обмерла: там сидел мой объект.

“Это судьба!” — подумала я.

Он сидел и смотрел на меня.

Снова флёр!

Флёр!!!

Флёр опустился на нас, вернулись и дуновение и пелена…

“Как он умудрился попасть в ресторан раньше меня? —прорвалась сквозь пелену трезвая мысль. — Попасть и успеть сделать заказ. Надоже с каким аппетитом лопает. Кстати, причесочка просто блеск у него. НаверноеБорьки шепелявого работа. Точно, все хвалят этого Борьку. Хоть бери и сама унего стригись, даром, что мужской мастер.”

— Вы будете делать заказ? — громом грянуло над моим ухом.

Чертов официант! Содрать бабки с меня ему не терпится!

— Молодой человек, нельзя же так орать! — возмутилась я. —Не видите разве, дама задумалась.

Молодой человек скроил недовольную мину, но наткнувшись намой огнедышащий вид, мгновенно понял, что я способна на многое, спасовал икротко произнес: