Голубого и Белого Нила[40]. В экспедицию мисс Клифтон отправилась исключительно ради развлечения, хотя одновременно ставила перед собой и познавательные цели. Как истинная англичанка, она всегда стремилась совершать усилия ради самих усилий, давая таким образом выход своей бьющей через край энергии. Но, узнав о начале войны, она немедленно изменила планы, села на отходящее в тот же день почтовое судно и возвратилась в Европу "чтобы приносить людям пользу".

Однако во Франции, как известно, чтобы "быть полезным", одного желания недостаточно, потому что французские власти считают, что они обладают монополией на право приносить пользу. В особенности это характерно для армии, где все давно предусмотрено, заранее решено и подчиняется своду священных правил, одно из которых гласит, что во время боевых действий медицинскую помощь могут оказывать только старший военный врач и два его помощника, а вытаскивать раненых с поля боя должны военные музыканты, и никакие отступления от этого правила не допускаются. По этой же причине запрещается критиковать военных врачей. Правда, еще встречаются критиканы, утверждающие, что плох тот врач, который в течение двадцати лет службы прописывает от всех болезней рисовый отвар. Но каждый, кто понимает в военном деле, знает, что это не так. Военные врачи являются неотъемлемой частью французской армии, и этим все сказано. Ведь всем известно, что армия Франции, от генерала до последнего сапера, — лучшая армия в мире. Об этом свидетельствуют блестящие победы при Маренго, Аустерлице и Сольферино, и эта истина уже более семидесяти лет не нуждается в доказательствах.

Вот такие "серьезные" доводы и множество иных решительных заявлений была вынуждена выслушивать мисс Клифтон. Вдобавок ко всему за спиной у нее обменивались выразительными улыбочками, которые могли означать только одно: "Молодая красивая женщина в одиночку следует за армией, что за эксцентричность, однако! Хотя, возможно, дело не в одной только эксцентричности…"

Правда, мисс Клифтон и не думала обижаться, полагая, что это было бы "непрактично", но и ни под каким видом не собиралась отказываться от своих намерений. Ведь известно, что если в англо-саксонском мозгу возник какой-то замысел, то он будет осуществлен любой ценой.

— Господа, — говорила она официальным лицам, которым адресовала свои предложения, — надеюсь, что лечебное дело у вас поставлено не хуже, чем дело убийства, которым, я уверена, вы неплохо овладели. Но поскольку мне хорошо известно, как обстояло дело в Крыму[41], я несмотря ни на что буду следовать за вашей армией. Понимаю, что не получу от вас даже минимальной помощи, но надеюсь, что вы хотя бы не станете мне мешать.

Завершив таким образом официальные переговоры, мисс Клифтон занялась обустройством небольшого передвижного склада, укомплектованного медикаментами, продуктами питания и разного рода напитками, необходимыми для поддержания сил у раненых. Она вызвала из Англии человека, которому полностью доверяла, а он привез с собой двух ирландских лошадок, прекрасных выносливых животных, способных преодолевать любые препятствия и не нуждавшихся в особом уходе. На одной из них она намеревалась передвигаться сама, а другая предназначалась для ее слуги, крестьянина из Карнарвоншира[42], настоящего гиганта, который отныне должен был стать ее тенью. На этого человека были возложены отнюдь не декоративные функции. Он мог одним ударом уложить на месте быка, что является чрезвычайно полезным качеством, в особенности, когда речь идет об охране женщины, отважившейся на столь рискованное предприятие.

Среди офицеров юная английская барышня держалась с большим достоинством, что не мешало ей изъясняться с удивительной простотой. Беседуя с мисс Клифтон, я невольно сравнивал ее с Сюзанной, которая, будучи ярой поборницей войны, предпочла оставаться в Тарбе, где демонстрировала патриотизм, героически восклицая: "К оружию!" и "Все должны идти на фронт!". Нам еще не раз предстоит по ходу повествования сталкиваться с мисс Клифтон, и поэтому здесь я не стану описывать мои впечатления от нашей первой встречи. В дальнейшем я подробно и правдиво расскажу о ее поведении в боевой обстановке, сначала во время зимней кампании в составе Луарской армии, а затем в ходе боевых действий Восточной армии.

Если вам не довелось в период переброски войск побывать в Меце, то вы даже представить себе не сможете, что творилось в этом городе, который в мирное время казался совершенно заурядным и безмятежным. Офицеры буквально наводнили городские гостиницы, кафе, общественные места и улицы, среди которых наибольшей популярностью пользовалась улица Церковнослужителей. В Мец слетелись обладатели всех возможных чинов, постов и рангов. В кафе Театра комедии, в кафе Большого шлема и Французском кафе собирались представители различных родов войск, и тот, кто внимательно прислушивался к разговорам, которые велись за рюмкой умело приготовленного абсента, узнал бы много интересного о состоянии морального духа и умонастроениях в армии в целом или по крайней мере среди ее командного состава.

Впрочем, я не являюсь записным соглядатаем и не имею привычки подглядывать или подслушивать, что говорят другие. По этой причине я не смогу представить вам подробный и правдивый отчет о содержании этих разговоров. Однако с многими офицерами я был знаком еще в те времена, когда проживал в Париже, и содержание бесед с ними накануне надвигавшихся событий, когда все, и я в том числе, были озабочены подготовкой к боевым действиям, ввергло меня в состояние крайнего удивления и глубокого беспокойства.

В военных вопросах я полный профан, и тем не менее чисто инстинктивно я составил для себя одно общее представление, которое казалось мне крайне важным и касалось наших крупных военачальников, для которых, как я надеялся, честь страны — это не пустой звук. Заключалось оно в следующем: если командующий армией имеет под своим началом двести или триста тысяч солдат и руководит их перемещениями на большой территории, намереваясь собрать все свои войска в определенное время в определенном месте, если он способен заранее все предусмотреть и оценить, причем не только собственные силы и средства, но также сильные и слабые стороны своего противника, да еще не забывает соотнести ширину дороги, по которой передвигаются войска, с ее сужениями на мостах и переправах и наконец принимает во внимание личные качества командиров отдельных корпусов, такие как решимость одних или чрезмерная осторожность других, то такой человек, как мне казалось, должен обладать не только большими знаниями, но и сильной волей и быть способным не только разрабатывать военные планы, но и успешно их осуществлять. При этом каждый подчиненный ему офицер должен обладать по крайней мере одним из перечисленных качеств.

Но когда я рассказал своим знакомым офицерам о встретившемся мне штабном лейтенанте, который не знал, где находится Мецервисс, они,