— Это займет минут пятнадцать — двадцать,— сказал он.

Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга. Наконец Льюин спросил:

— У тебя есть представление о том, что ты ищешь?

— У меня есть представление о том, чего я надеюсь не найти,— ответил Робертсон.

Льюин ждал, что Робертсон пояснит свою мысль, но тот ничего не добавил. Основное условие безопасности — только «необходимое знание». А Робертсон полагал, что если его худшие опасения не подтвердятся, то Льюину нет необходимости знать, чем они занимаются в этих лабораториях. Это вполне устраивало и Льюина. Однако он не мог не задумываться над характером экспериментов, которые они здесь проводили, когда официально их программа была ограничена исследованиями оборонительного характера.

— Я… я вовсе не хочу совать свой нос не в свое дело. И ты не обязан отвечать, если не считаешь нужным,— начал Льюин,— но я не могу не интересоваться тем, какую работу вы здесь проводите. Я хочу сказать: теперь, когда официально вся ваша работа подчинена интересам обороны. Поиск иммунизирующих средств и средств защиты?

— Правильно,— сказал Робертсон.— Только все это значительно сложнее, чем ты думаешь. Допустим, на нас намерен напасть враг, который хочет применить бактериологическое оружие. По всей вероятности, он выберет такие бактерии, которые будут эффективным оружием, то есть с высоким коэффициентом смертности, надежностью заражения, низкой вторичной заражаемостью. Ну и тому подобное. Поэтому мы обязаны заранее искать новое биологическое оружие, новые инфекции, новые разновидности старых инфекций. Все это мы делаем для того, чтобы знать, от чего нам, по всей вероятности, придется обороняться.

— Но разве это вероятно? Я хочу сказать: будет ли какая-нибудь великая держава применять бактериологическое оружие?

— Нет, речь идет не о великой державе. У великих держав есть атомное оружие, которое в той или иной степени для них приемлемо. Речь идет о небольших государствах. Ну, скажем, о какой-то маленькой стране, возглавляемой самодуром. Производство бактерий обходится сравнительно дешево и доступно любой стране. А вот атомное оружие стоит огромных денег.

— Ты говоришь о «низкой вторичной заражаемости». Что это такое?

— Нужна «чистая инфекция»,— пояснил Робертсон.— После того как на данной территории противник будет уничтожен, со временем возникнет необходимость послать туда своих людей, чтобы воспользоваться тем, что там останется, и установить нужный порядок. Вы, конечно, можете сказать, что своим войскам надо делать прививки. Но это означало бы, что от инфекции есть защита. А идеальное оружие как раз такое, от которого еще нет защиты, которое уничтожает как можно больше людей, подвергшихся его действию, и быстро теряет силу, не распространившись… Вот над чем мы работаем.

« — Понятно,— сказал Льюин. Значит, подумал он, в своей работе здесь отталкиваются от все того же набора экзотических инфекций, описания которых они вызубривали перед экзаменами в медицинском институте, а потом забывали, так как вероятность столкнуться с ними в повседневной практике очень мала. Он вспомнил пситтакоз, сибирскую язву, туляремию и таких классических убийц, как тиф, чума и холера. Однако ни одно из этих заболеваний по своим симптомам не совпадало с тем, что он видел в Тарсусе.

— А ты ни у кого не обнаружил сведение затылка? — вдруг спросил Робертсон.

— Что-что?

— Негнущуюся шею!

— Я знаю, что ты имеешь в виду,— произнес Льюин тоном добродушного сарказма.— Я просто старался вспомнить. Нет. Разумеется, осматривая больных, я не обращал на это особого внимания. Но никто из них не жаловался на шею. Каждый из них жаловался на общее недомогание, и не больше того.

— Прекрасно,— сказал Робертсон.

Сведение затылка! Тогда, значит, речь идет о поражении центральной нервной системы, подумал Льюин. Менингит? Энцефалит? Чем сильнее у него возникало желание задать вопрос, тем больше он боялся получить утвердительный ответ. Он взглянул на человека, сидящего с ним в маленькой комнате за столом. Коротко остриженный, любезный, загорелый, с обаятельной улыбкой, особенно после выигрыша в карты. Так вот чем занимается его друг в рабочее время!

— У вас, ребята, какой-то фантастический набор игрушек,—сказал Льюин, мучительно стараясь придать беседе легкий, непринужденный характер.

— Это не игрушки,— с каменным лицом ответил Робертсон.

В его тоне не было ничего легкого, ничего непринужденного.

19 ЧАСОВ 30 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Рыжеволосая лаборантка вошла в кабинет и молча передала Робертсону бланк. Она холодно кивнула Льюину и, стоя за столом Робертсона, ждала, пока тот ознакомится с данными анализов.

— Спасибо, Джейн,— сказал он, давая понять, что она свободна.

— Все? — на всякий случай спросила она, желая убедиться, что ее присутствие больше не требуется.

— Да, все, спасибо. Можете возвращаться к своим крысам.

— Есть, доктор,— кивнула она и ушла в лабораторию.

Выждав, когда она закроет дверь, Робертсон растерянно посмотрел на Льюина и, покачав головой, глухо произнес:

— Похоже, мы попали в беду.

— Да ну? — спросил Льюин.

Робертсон глубоко вздохнул, медленно выпустил воздух и потер указательным пальцем переносицу.

— Ты уже знаешь так много, что тебе можно рассказать все. Анализ показал, что возбудитель болезни в Тарсусе — один из арбовирусов. А мы здесь провели с ними несколько опытов. Не исключено — такая возможность никогда не исключается,— что один из них от нас усколь- знул. С уверенностью сказать пока ничего нельзя. Возможно, это совсем другой штамм. Возможно, что это и случайная инфекция, не имеющая к нам никакого отношения. Ведь за пятнадцать минут трудно получить исчерпывающие результаты.

— О каких болезнях идет речь? — спросил Льюин.— О разновидностях энцефалита, не так ли?

— Так,— ответил Робертсон.— Весь вопрос в том, о какой из них. Можно предположить, что здесь разразилась эпидемия западного лошадиного энцефалита или энцефалита «Людовика Святого». Но микропоказатели из Тарсуса не соответствуют ни тому, ни другому. Существует еще разновидность энцефалита из долины Муррей, но маловероятно, чтобы австралийские москиты залетели в американский штат Юта. Еще существует лихорадка Западного Нила. Но и ее появление тут тоже маловероятно.

— А испытания, которые вы здесь проводили?

— Их было два. Примерно два года назад мы провели серию опытов с венесуэльским лошадиным энцефалитом. Мы даже получили вакцину против него. Это была та самая вакцина, которая помогла нам погасить эпидемию в Эквадоре летом девятьсот шестьдесят девятого года. Однако при опытах с вирусом им заразились дикие лошади, которые бегают по территории базы. Мы были уверены, что покончили с эпидемией.