— Доброе утро всем! — сказала она, взглянув сквозь ресницы в сторону Жюльена.

Айза выдвинул для нее стул у противоположного конца стола, и она мягко опустилась, не дожидаясь, пока мужчины займут свои места. Жюльен коротко ответил на приветствие, но в ее сторону даже не взглянул. Роберт вежливо кивнул, окинув быстрым взглядом кузена и Амалию, и на его губах застыла невеселая улыбка. Лицо Амалии поскучнело. Спасла положение Мами, поинтересовавшись у невестки, как она спала, и сделав несколько замечаний по поводу слишком жаркого утра, а значит, не менее жаркого дня.

Айза прислуживал в специально сшитой для него белой домотканой курточке, которая висела обычно на спинке стула возле двери. Она была уменьшенной копией тех, которые носили домашние слуги, чей тихий разговор доносился из буфетной. Негритенок наполнил ароматным напитком чашку из сервиза, стоявшего на комоде, и осторожно поставил ее перед Амалией. Затем он взял ее тарелку и, поднимая крышки серебряных мисок, выбрал для нее две намазанных маслом булочки, ломтик ветчины и очищенный и разделенный на дольки апельсин. Амалия поблагодарила мальчика ласковой улыбкой. Подняв чашку одеревеневшими руками, она с наслаждением отпила глоток горячего кофе.

Демонстративное равнодушие Жюльена к тому, что произошло сегодня ночью, удивило и обидело Амалию. «А чего я, собственно, жду? — подумала она. — Страстных объятий и прилюдного излияния чувств? Пылких взглядов любовника? Так только в драмах бывает. И все-таки должно же хоть что-то указывать на изменение в наших отношениях?» — заключила она с восхитительной логикой женщины. И тут же оправдала поведение Жюльена: «Просто он не любит демонстрировать на людях свои привязанности». Ей стало вдруг ясно, как мало знает она о мужчине, за которого вышла замуж, как мало узнала о нем за те несколько месяцев, которые провела в браке. «Несомненно, он — человек замкнутый и с тех пор, как мы переехали в „Дивную рощу“, живет своей отдельной от меня жизнью. Но теперь все изменится! Все будет иначе!» — подумала она решительно.

Собравшись с духом, Амалия громко, чтобы слышали все, произнесла:

— Жюльен, ты сегодня рано поднялся.

— Я.плохо спал, — ответил он заученно. Слова были тщательно подобраны, как в дипломатической ноте.

— Вот как? Возможно, стоит бывать больше на воздухе, ездить верхом, например? Такие прогулки помогают легче засыпать ночью.

— В твоем обществе?

Благодарность за то, что он понял ее, уничтожила всякую тень сомнения в ее темных глазах, а игривый, как ей показалось, ответ даже позабавил.

— Почему нет, если ты хочешь, — ответила Амалия ему в тон.

— Сегодня? — В голосе Жюльена послышалось удивление.

— Я уверена, что сумею выкроить время.

— Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая, но сегодня с утра я собирался проследить за переоборудованием «Зефира».

«Зефиром» называлось переделанное из баржи прогулочное судно Жюльена. Амалия опустила глаза в тарелку, продолжая машинально катать по скатерти шарики из мякиша булки.

— Понимаю, — сказала она тихо.

— А вот Роберт спал так крепко, — заметил Жюльен, не глядя на брата, — что проспал свой обычный утренний объезд плантации. Я уверен, что он захочет составить тебе компанию.

— С превеликим удовольствием! — откликнулся Роберт тотчас.

Амалия искоса взглянула на родственника, но, заметив суровый взгляд Мами, брошенный на сына, поникшим голосом ответила:

— Возможно, в другой раз. Я… я только что вспомнила, что собиралась заставить женщин раскроить и сшить работникам новые рубашки. Многие поизносились.

— Твое чувство долга достойно восхищения, — усмехнулся Жюльен, откидываясь на спинку стула и отодвигая тарелку с нетронутой едой. — Как мне повезло с такой прилежной женой!

— И такой понимающей, — добавила Мами не без ехидства. Жюльен не обратил внимания на слова матери, однако его ирония задела Амалию.

— Просто я стараюсь делать все как можно лучше, — растерялась она.

— Успокойся! Ты делаешь все прекрасно… — начал Жюльен, но его слова заглушил шум отодвигаемого стула. Роберт вскочил из-за стола, бросил смятую салфетку и выбежал из столовой. Мами подскочила на стуле и, бормоча маловразумительные извинения, поторопилась за ним. Жюльен нахмурился, глядя им в след, а затем, тяжело вздохнув, запустил руку себе в волосы и уставился на пустую скатерть перед собой.

— Прошу извинить меня, ma chere, за неважное настроение, — сказал он глухим голосом, не подымая глаза от скатерти. — Не ты тому причиной, а сорвался я на тебе. Извини!

Прошла почти минута, прежде чем Амалия смогла ответить.

— Не имеет значения, Жюльен.

— Нет, имеет! — возразил он с несвойственным ему жаром, глядя ей прямо в глаза. — Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня.

— Я и не смогу, — сказала она просто, сознавая, что это — истинная правда.

— Наверное, было бы лучше, если бы ты смогла! — Он резко встал из-за стола и направился к двери из столовой.

— Жюльен! — Амалия попыталась остановить его, но он ушел.

Неизвестно, как долго просидела Амалия в задумчивости с чашкой остывшего кофе в руке. Вернул ее к действительности все тот же постреленок Айза. Подойдя сбоку, он вежливо поклонился, потом взял из рук Амалии чашку и отнес ее на комод, где сполоснул водой и наполнил свежим ароматным напитком. Она с благодарностью выпила поданный Айзой кофе, но от булочек с ветчиной отказалась. Встав из-за стола, Амалия направилась во двор.

День выдался напряженным и тянулся неимоверно долго. Амалия старалась работой заглушить воспоминания о сказочной ночи, которая стала прошлым, и мечты о тех, что грядут. Она заставила женщин заняться шитьем летней одежды.

Ежегодно каждому работнику выдавалось два комплекта одежды — один для зимы, один для лета. Поскольку на плантации трудились семьдесят пять человек, то обшить всех — дело не из легких. Когда конвейер был налажен и работа закипела, Амалия заглянула в лазарет, а потом вернулась в дом и занялась весенней уборкой.

Хотя по календарю лето еще не наступило, солнце в этих широтах припекало все сильнее. Вряд ли до осени кому-нибудь понадобятся камины, поэтому следовало очистить их от золы и тщательно вымести. Стоило уже сейчас начать выколачивать ковры, прежде чем их пересыплют табаком от моли и отнесут на чердак. Стены и потолки нужно было тщательно вымыть, мебель и деревянные детали интерьера почистить и подполировать, а также не забыть смахнуть пыль с картин, бронзы, книг и позолоты. Кроме того, предстояло вымыть окна и зеркала и протереть их до блеска, промыть порошком для чистки серебра мраморные столешницы и освежить уксусом и мыльным раствором бронзовые покрытия.

И было бы странно, если бы среди всей этой хозяйственной кутерьмы не появились неожиданные гости. Из подъехавшей к дому кареты вышли три женщины. Две из них, мадам Лулу Одри и мадам Мари Одри, слыли светскими дамами и старинными приятельницами мадам Деклуе. Они, как и Мами, давно овдовели. Сопровождала дам внучка одной из них — мадемуазель Луиза Калло — вечно хихикающая девица, ровесница Хлои.