Гришин ухаживал красиво: розы дарил корзинами, шампанское покупал непременно французское, приглашал исключительно в дорогие рестораны. Щедро тратил на нее первые писательские гонорары. Опять же старался удовлетворять культурные запросы профессорской дочки: театры, филармонии, модные выставки. Татьяна переживала свой первый настоящий роман. Вскоре Олег резко пошел в гору. Его остросюжетные боевики оказались востребованы, и за экшен по Гришину стали неплохо платить. Собственной популярностью Олег чрезвычайно гордился и мнил себя одаренным автором. Иногда Татьяне хотелось сказать Гришину, что его потенциал далек от его литературной судьбы, но… Из деликатности она молчала, хотя и не могла воспринимать творчество Олега всерьез. Брутальный и недалекий майор Глухов, этакий Бонд отечественного разлива, постоянно мчался кого-то спасать, кого-то по ходу дела убивал, соблазнял красоток направо и налево, причем все они, как на подбор, были голубоглазыми блондинками, как Татьяна.

– Задумалась? – к действительности ее вернул голос Олега.

– Да, нахлынули воспоминания!

– Славные были времена! Нищета, молодость. – Он усмехнулся. – Чего-то мне все хотелось…

– А сейчас? Хочется чего-нибудь?

Гришин задумался.

– Черт его знает… Вроде все есть… Разве что международных контрактов!

– А перемен?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Олег настороженным тоном.

Татьяна вздохнула – она задала вопрос без всякой задней мысли, отнюдь не намекая на его супружеские узы.

– Психологи советуют менять что-то каждые семь лет: род деятельности, квартиру…

– Нет, что ты! Квартира у меня замечательная, мне вовсе не хочется ее менять, от добра добра не ищут! А работа… Где еще я смогу столько заколачивать? Пока старик Глухов меня кормит, какой смысл дергаться? А потом, ты знаешь, я вообще боюсь перемен!

Она усмехнулась – конечно, знает.

– Я бы, разумеется, хотел, чтобы все было по-другому. Если б не моя жена… Ты же знаешь, Танюша, я бы женился на тебе.

– Перестань! – ей были неприятны эти слова. – Ты оправдываешься, как будто я тебя в чем-то упрекаю!

На самом деле она никогда его ни в чем не обвиняла, даже тогда, когда через полгода любовной связи узнала о существовании жены Олега. Этот факт как-то вдруг выплыл наружу, и Гришин удивился, отчего Татьяна придала ему такое значение. «А какое это имеет отношение к нам?» – удивленно спросил он. Нет, Татьяна его не обвиняла, просто решила разорвать их связь. Полгода они не встречались. А потом Олег сказал, что разводится. Он и по сей день разводится.

– Ты идеальная женщина! – Он снова поднял бокал. – За тебя!

Вскоре Олег предложил уйти из ресторана. Они вышли, сели в машину и поехали в съемную квартиру.

…В спальне Гришин вручил ей подарок – цепочку с бриллиантовой подвеской. Утром, рассматривая бриллиант, Татьяна увидела, что он приличных размеров и явно дорогой, но радости не почувствовала.

* * *

Маша сидела в своей квартире на Мойке в полном одиночестве. Татьяна еще утром взяла в издательстве отгул и уехала в Березовку. Перед Машей лежали страницы текста из пьесы, которую она готовила для завтрашнего прочтения в театре. Текст запоминался с большим трудом – она то и дело отвлекалась, разглядывая в окно Мойку, по которой плыли катера с развеселыми туристами.

Раздался телефонный звонок, и девушка услышала любимый голос.

– Маруська, привет!

Она, как заправская актриса, тут же придала голосу томности и сексуальности. Ответила Бушуеву чуть с придыханием:

– Да, Саша!

– Идем гулять!

– Не могу! У меня завтра важный день! Пробы в театре!

– Ну начинается! – недовольно вздохнул Саша. – Я надеялся, что, когда ты закончишь этот дурацкий институт с постоянными вечерними репетициями, мы будем проводить вместе куда больше времени!

Маша чувствовала себя виноватой – в последнее время они действительно редко виделись.

– Ты же знаешь, я скоро уезжаю!

В конце лета Бушуев собирался в Москву поступать в Литературный институт.

– Извини, мне надо выучить еще две страницы текста!

Он холодно отрезал:

– Ну как знаешь! Желаю творческих успехов!

Маша с тоской посмотрела в окно – лето, солнце, счастье!

– Ладно! Пусть идет все к чертям! Где встретимся?

…Они сидели в кафе на набережной и пили шампанское.

Саша подмигнул ей:

– Выпьем за тебя! Кстати, что за пробы?

Маша всплеснула руками:

– Очень важные! Понимаешь, мне после института надо где-то закрепиться, а этот театр – предел мечтаний! Сашка, ты не представляешь, как я хочу поступить туда! Там такая школа! А режиссер просто гений! Завтра иду к нему на кастинг, боюсь, мама дорогая! Говорят, он просто зверь! Я уже целую неделю готовлюсь и репетирую!

– Значит, сегодня отдохнешь!

– Только к полуночи мне надо вернуться, чтобы выспаться!

– Успеешь! Маруська, неужели ты хотя бы один вечер не можешь принадлежать мне целиком и полностью?! Тем более что я скоро уезжаю!

Вспомнив об этом, она опечалилась.

– Так жалко тебя отпускать! Но я понимаю – у тебя талант, надо его развивать, учиться!

– Не знаю, Маруся! Может, вообще задвинуть эту литературу к такой-то матери?

– Да ты что? С ума сошел?

– А что… – Он усмехнулся. – На поэтические гонорары не больно-то проживешь! А поженимся, как жить? Сколько ты в своем театре будешь получать?

– Копейки!

– Вот видишь!

– Но мы пока не женимся!

– В ближайшее время я поставлю вопрос ребром! Хватит жить порознь!

– Разве нам сейчас плохо?

– Хорошо, Маруся, кто спорит… Очень мило: прогулки, шампанское, веселые выходки, секс по тридцать шесть часов кряду, но… – Он замолчал.

– О чем ты?

Маша дотронулась до его руки.

– Но ведь есть что-то еще: ответственность друг за друга, необходимость в постоянном присутствии любимого человека.

– И скучные серые будни?!

– Мне кажется, этого мы можем не опасаться! Чего ты боишься? Быта?

– Неужели варить супы и стирать носки весело?

– А разве наша жизнь состоит сплошь из веселых вещей? И вообще… Носки я сам себе стираю! При чем здесь это? Ах, Маша, ты еще такая маленькая!

– Окончишь институт, вернешься из Москвы, и поженимся!

– А все-таки, может, ну их, эти творческие амбиции, к лешему? Пойду к Козликову в рекламное агентство, он меня зовет. Монеты нормальные, и ехать никуда не надо!