Его присутствие, его взгляд, его ласки, его кожа – она скучала по всему. Как же она теперь понимала Беатрис – жизнь действительно важнее творчества. Как же все это было мелко в сравнении с тем счастьем, которое чувствуешь, когда можешь разделить день с любимым человеком. Беатрис преподнесла ей все готовое, и как же она поступила с этим даром? Зачем играла с огнем? Почему решила опубликовать этот текст? Следовало просто дописать его ради себя самой, только ради себя… А пресловутое право читателей… Тома был прав: их благодарность того не стоит.

Всякий раз, как Эльза приезжала в Париж, ноги сами несли ее в район Тома, на улицы, по которым они гуляли вдвоем, во времена их любви, – еще год назад они были ей незнакомы, а теперь ей казалось, будто ее оттуда изгнали. Ей казалось, что все прохожие настроены против нее, смотрят косо, осуждают за то, что она осмелилась здесь появиться. Самозванка, будто бы кричали они ей. Паразитка. Что ты делаешь в этих прекрасных местах? Возвращайся, откуда пришла. У нас таких не водится!

Ей не с кем было поговорить о Тома, не было общих друзей, она общалась только с его друзьями, а он всегда избегал общения с ее близкими. Она много раз указывала ему на это, упрекая в том, что он недостаточно интересуется ее жизнью, никогда не приезжает в Лион, когда она с сыном, не хочет знакомиться с ее окружением. Но теперь уже для упреков было поздно, слишком поздно.

Эльзе необходимо было окончательное объяснение, ей было нужно услышать от него лично, что он ее больше не любит и ставит точку в их общей истории. Она бы не пыталась его переубедить, она бы смирилась, но его молчание было худшим наказанием.

Лишь однажды, проведя много часов в кафе напротив его дома, она увидела его. Сначала ей показалось, что это мираж. Она бросилась к нему: «Тома? Тома!»

Его взгляд скользнул сквозь нее, словно ее никогда и не было.

IV

Кое-что тебе сказать

34

Спустя несколько недель она оказалась проездом в Париже, и ноги снова привели ее в район Тома. Она набрала код входной двери и вошла в дом. Прошло уже больше года с тех пор, как она появилась здесь со своим красным чемоданом, полная тревоги перед встречей с мужем Беатрис Бланди. И что теперь? Она играла, она любила, она проиграла. Сердце ее сжалось, когда перед ней со скрипом открылись кованые двери лифта.

В конце концов Паола впустила ее в квартиру.

Да, месье переезжает. Мебель уже увезли, осталось несколько коробок. Эльза спросила, может ли она забрать чемодан с одеждой, который она так и не успела увезти. Паола проводила ее в ванную, шкаф был пуст.

Эльза попросила Паолу о последнем одолжении. Она хотела снова зайти в кабинет Беатрис.

– Кабинет мадам? Поднимайтесь, если хотите, но поторопитесь, месье должен скоро зайти.

Эльза взобралась в последний раз по скрипящим ступенькам, которые вели в комнату прислуги. Никогда она не была так близка к Беатрис, как в то время, что бывала здесь. Секретер увезли, комната была пуста. Спускаясь вниз, она ушиблась о дверной проем. Коридор был пуст, и она машинально направилась в кабинет Тома. В комнате она будто снова увидела его – вот он склонился над рабочим столом, вот утопает в кресле «Честерфилд» у окна. Но здесь не было больше ни стола, ни окна, и помещение казалось еще больше. Что тут будет? Детская, игровая? Скорее всего, какая-нибудь контора или модный офис, остальные этажи были уже заняты разными фирмами, арендаторы постепенно уезжали отсюда из-за непомерных цен на жилье.

Эльза сделала несколько шагов в пустой комнате, лишь тяжелые бежевые бархатные занавеси по-прежнему прикрывали окна. Ее взгляд привлек светлый конверт, застрявший между стеной и плинтусом, как раз на том месте, где до переезда стоял рабочий стол Тома.

Эльза наклонилась и подобрала конверт. Он был вскрыт, на нем только имя – Тома. Эльза узнала округлый почерк Беатрис. В коридоре послышались шаги, она успела быстро сунуть конверт в карман джинсов. Прошла за Паолой к выходу. Женщины коротко попрощались.

Эльза спустилась по черной лестнице из страха встретить Тома. Мало ли что придет ему в голову, если он встретит ее тут. А вдруг он ее ударит? Письмо, которое она только что похитила, обжигало ей кожу бедра сквозь карман брюк. Открывать его сейчас не стоит, надо подождать, пока она окажется в надежном месте, вдали от любопытных взглядов. Она нервно шагала по улице Сент-Оноре. Вон тот высокий человек в дождевике, это не Тома? А этот седеющий мужчина на пешеходном переходе? Эльза постоянно оборачивалась, как будто боялась слежки. Она думала о фильме, который они смотрели вместе, «Головокружение». Слова Тома о слежке, «ему кажется, что он ее преследует, но на самом деле это она ведет игру…». Да, в этом фильме Ким Новак водила за нос Джеймса Стюарта, а не наоборот. Тома тогда добавил: «Досмотрите до конца, тогда поймете». Конец близок. Эльза чувствовала это. Не все еще завершилось в этой истории, что-то ускользало от нее с самого начала. Этот свалившийся на нее с неба вдовец, эта история любви и творчества, что за этим скрывалось? При этом Эльзе казалось, что с самого начала она управляет всем: отношениями с Тома, работой над рукописью, которую она с таким трудом отыскала. С таким ли трудом? А вдруг все было расписано с самого начала? Но кем? А если Эльза была лишь персонажем второго плана в этой истории? Содрогаясь, она зашла в бистро на углу авеню де л’Опера и улицы Пирамид. Она села за столик в глубине, спиной к стене. Убедившись, что никто на нее не смотрит, достала письмо из кармана. Почерк действительно принадлежал Беатрис.

Любовь моя,

когда ты прочтешь это письмо, меня уже не будет. Мне осталось от силы несколько дней, и я хочу прожить каждое мгновение с тобой как в последние недели.

Я должна кое-что тебе сказать перед смертью. Я еще не знала о диагнозе, когда начала работать над книгой, которая, мне кажется, я в этом убеждена, станет вершиной моего творчества. Это текст о нас, о счастье быть с тобой знакомой, о безумном счастье, которое мне подарила жизнь с тобой. У меня нет ни времени, ни сил на то, чтобы его дописать. Публиковать его в том виде, в котором он сейчас, категорически нельзя. У меня к тебе одна просьба, самая последняя, и исполнить ее будет непросто. Я бы хотела, чтобы этот текст существовал, и неважно, под моим именем или нет, я просто хочу, чтобы он дошел до читателей, короче говоря, чтобы его издали. Для этого ты должен найти кого-то, кто способен его закончить. Работы там еще очень много, и ты должен найти подходящего человека. Это должен быть писатель, который к тому же по-настоящему, изнутри знает мои книги. Это будет непросто, но я знаю, что у тебя получится. Любовь моя, тридцать лет рядом с тобой были самым прекрасным подарком, который сделала мне жизнь, продолжай без меня, пожалуйста, сделай это ради нас. Я люблю тебя.

Беатрис, твоя жена

Эльза положила письмо на стол как раз в тот момент, когда к ней подошел официант. Она видела, как шевелятся его губы, но не разбирала слов. Что ему надо? Зачем он подошел так близко? Она рухнула на цинковый столик.

«У вас нет вечернего платья, – Тома был очень настойчив, – вам нужен подходящий наряд! Вы не можете появиться там в таком виде, это все же “Сезар”, а не абы что!» Сам он был в весьма элегантном смокинге Hermès, бренд спонсировал вечер, повсюду были знаменитые логотипы с каретой, и юные девушки с идеальными фигурами обрызгивали гостей ароматом Extrait de pamplemousse. На Эльзе были старые джинсы, кожаная куртка и кроссовки, просто стыд и позор для такого случая. Появилась великолепная Беатрис Бланди, на ней смокинг в тон смокингу мужа. Эльза заметила, что под фраком Беатрис совершенно голая. Спит ли она, как Мэрилин, одетая только в туалетную воду? Тома и Беатрис стояли теперь на авансцене, открылся занавес, а в зале… одни старики! Очень старые мужчины, и все смеются и смеются! Тома своим