Во-вторых, рабочее место способно вызывать тревогу. Здесь мы задаемся серьезными вопросами: компетентны ли мы? насколько высока наша значимость? Кроме того, мы беспокоимся, что теряем контроль над чем-то важным: банковскими справками, запланированными событиями и списками дел.

Нами движет страх осуждения, боязнь оказаться некомпетентным и беспокойство о том, что нам чего-то недостает для плодотворной работы. Если сложить все эти тревоги вместе, они образуют слово «хлам». Но чем дольше мы обходим беспорядок стороной, тем больший страх испытываем. Это самый яркий пример того, как внутренний беспорядок создает материальный хлам.

Большая часть наших дел в кабинете относится к категории «неблагодарных». Это задачи, в которые мы вкладываем силы безо всякого вознаграждения. А как называются дела, на которые мы тратим энергию, не получая отдачи? Правильно, дела-паразиты.

Если у вас есть домашняя мастерская, вы наверняка прячете свои работы от окружающих. Как и дела-паразиты, творческая работа сопровождается страхами: что если я вложу в проект душу, а меня никто не поймет? Что если раскрою свое «я», а результат никому не понравится? Что если он не понравится мне? Здесь тоже есть что прятать.

Однако не все страхи, связанные с работой, одинаковы. Помимо вышеописанных внутренних сомнений встречается также чувство того, будто мы тонем в море бумаг, стикеров с напоминаниями, списков дел, чеков и назначенных встреч. Даже небольшая стопка неразобранных документов способна заставить переживать, если нас терзает смутная догадка, что в ней затерялось что-то неприятное: счет, который давно пора оплатить; приглашение на день рождения, который мы, возможно, уже пропустили; напоминание о записи к доктору, о которой мы позабыли. Даже малейшее беспокойство, связанное с важными делами, часто нарастает по принципу снежного кома. Чем больше мы тревожимся, тем упорнее отказываемся разбирать хлам. Чем дольше избегаем гор хлама, тем выше они становятся. И чем больше хлама накапливается, тем сильнее наша тревога и желание сбежать от проблемы. И так по замкнутому кругу.

Какое бы чувство ни вызывало ваше рабочее пространство – глубочайший страх или легкое беспокойство, у нас на это только один ответ: храбрость. Ну хорошо, два: храбрость и упорство. Нужно набраться смелости, чтобы встретиться со своим страхом, и, пока мы не решимся на это, мы так и не узнаем, на что способны. Если постоянно прятаться от того, что пугает, никогда не выяснишь, сколько в тебе героизма. Могли ли вы предполагать, что героический путь может проходить по поверхности рабочего стола? Или вести прямиком к мольберту?

Больше никаких пряток и отговорок от встречи со своими страхами.

Скажите своим счетам, налогам, краскам, глине или чистой странице в блокноте, ждущей, когда вы напишете первую строку своего романа, что вы их не боитесь. И заявите это смело!

* * *

Дженнифер и ее муж Боб – знатоки искусства и дизайна. И правда, их дом – просторный, светлый, весь в причудливых предметах современного искусства – напоминает иллюстрации из журнала. Повсюду – сувениры, которые Дженифер и Боб привозят из своих путешествий с тремя детьми школьного возраста. Эти вещицы со вкусом расставлены и развешены по дому, построенному по их собственному проекту всего два года назад.

Я прихожу, и Дженнифер приглашает меня в комнату, смежную с кухней, чтобы сделать капучино.

– Мы с Бобом ходили на курсы по приготовлению кофе, пока жили с детьми в Тоскане. Мы выяснили, за сколько секунд получается идеальная пенка – ровно за двадцать три. – Она протягивает мне капучино, лучше которого я не пробовала. Я говорю об этом Дженнифер.

– Просто я знаю, как правильно прессовать молотый кофе, – отвечает она, подмигивая, а потом извиняется, что не изобразила на пене никакого узора. – Это двухпроцентное молоко. Для рисунков на пене нужно цельное.

Пока я знакомлюсь с домом, я встречаю яркие, забавные и очаровательные сокровища, идеально соответствующие обаятельной и солнечной Дженнифер. Она заливается смехом, показывая мне стенной светильник. «Потрогайте лампу», – говорит она. Протягивая руку, я понимаю, что это вовсе не лампа, а голограмма. Потрясающе.

Во дворе я вижу панорамный бассейн с фонтаном. В гостиной – плоский телевизор, спускающийся с потолка и загораживающий огромную картину над каминной полкой. Одно нажатие кнопки, и телевизор поднимается вверх, а картина оказывается на виду.

– Боб настаивал на телевизоре в гостиной, а мне не хотелось, чтобы экран оказался центральным элементом. Мы нашли компромисс. Круто, правда? – На ее лице появляется озорная улыбка.

Но вот с удивительными гаджетами, сказочными рисованными пейзажами, трогательными предметами искусства и умопомрачительными оптическими иллюзиями покончено. Дженнифер приводит меня в небольшой кабинет, который называет своим центром управления. Мы рассматриваем маленькую латунную шайбу величиной с ноготь, обнаруженную вместе с горсткой других запчастей в миниатюрной коробочке в ящике стола.

– От чего это? – спрашиваю я.

Вдруг Дженнифер перестает улыбаться и сдвигает брови:

– Не знаю. Не представляю, сколько уже храню ее. Пару лет, если не больше. Я все надеюсь выяснить, откуда эта деталь.

– Значит, можно выбросить? – говорю я, надеясь на ее согласие.

Но Дженнифер упрямится:

– Как только я выброшу шайбу, вещь, которой она принадлежит, сразу найдется.

Я понимаю проблему Дженнифер: она беспокоится, что существует некий пазл с недостающими деталями. Поэтому пытаюсь возразить, призывая логику профессионала по избавлению от хлама:

– Эта потерянная шайба валяется у вас два года. А значит, в течение двух лет вы обходились без вещи, от которой она отпала, так?

– Так, – говорит Дженнифер. Она понимает, к чему я клоню, и видно, что боится оказаться в западне. – И что же?

– Раз это ни на чем не сказалось, едва ли эта вещь – чем бы она ни была – играет существенную роль.

– Я понимаю, – отвечает Дженнифер и делает глубокий вдох, собираясь с духом. Медленно выдыхая, она раскрывает ладонь: – Хорошо, думаю, стоит ее выбросить.

С этими словами она роняет шайбу в мусорное ведро. Дженнифер улыбается, и по ее лицу я понимаю, что она испытывает облегчение.

– Но знаете, – говорит она с веселым смехом, и вокруг ее сияющих глаз появляются лучики морщинок, – завтра выяснится, от какого устройства эта шайба.

Дженнифер постоянно боится, что упускает отдельные части целого. Она признается, что каждый новый день для нее – импровизация. «Сегодня не бывает похожим на завтра. Я продираюсь вперед как могу», – говорит она. Многие считают такую жизнь приключением. Для Дженнифер же это источник мучительной тревоги. Ей кажется, что нужных вещей никогда нет под рукой. Она чувствует, что тратит непомерное количество времени на поиск необходимых бумаг и других предметов.