– Я пришлю машину. Спускайтесь через полчаса.

– Но…

В трубке послышались короткие гудки. Я потерянно взглянула на часы. Кинулась к шкафу, стащила с вешалки шикарное вечернее платье с открытыми плечами – последний подарок мамы. Затем, одумавшись (много чести бандиту!), отшвырнула его и схватилась за синий рабочий костюм. Тот оказался с пятном на воротнике. Джинсы были потертыми и вообще не ресторанными. Остановив выбор на сером платье с пояском а-ля курсистка, я вспомнила, что так и не домылась, и загалопировала в ванную. После душа, оперируя расческой, косметичкой и лаком для волос, за три минуты проделала все то, на что у истинной леди должно уходить не менее часа, села на край ванны и погрузилась в размышления.

Кого предупредить из наших? Мысленно я представила себе лицо Осадчего после того, как я объявлю ему о рандеву с Барсом. Нет, Петьку, пожалуй, нервировать не стоит. Катьку, Беса? Но Яшка попрет как танк, напролом, увяжется за мной… и вряд ли это устроит Барсадзе, который хотел поговорить тет-а-тет. К тому же – чего мне опасаться? Прикинув все варианты, я пришла к выводу, что лишать меня жизни, равно как и похищать, Барсу абсолютно ни к чему. Человек просит о разговоре, ведет себя достойно, не хамит, не угрожает, шлет за мной машину – так чего же психовать? Из-за его репутации? Плевать я хотела на все – Ванды уже вторую неделю нет дома! И только Барс может хоть немного прояснить ситуацию! Я вскочила и решительно натянула серое платье. Батальные звуки за стеной не смолкали: бабуля явно не догадывалась, что ее внучка уже час как дома и готовится потихоньку смыться для встречи с первым мафиози района. Тем лучше. Я схватила ручку, бумагу и сотворила следующее сообщение: «Уехала в „Колхиду“ разговаривать с Барсадзе. Кто Осадчему скажет – придушу!» Записку я, выходя, пришпилила с обратной стороны двери – на тот случай, если ко мне заглянет кто-нибудь из семейства Мелкобесовых. Перекрестилась, поправила прическу и твердым шагом двинулась вниз по лестнице.

Обещанная машина – «БМВ» стального цвета – дожидалась внизу. Рядом с ней стоял мальчишка-кавказец лет двадцати.

– Вы – Нина Сергеевна? – удостоверился он и распахнул переднюю дверцу. Я села. Вскоре «БМВ» неслась по темной улице. У меня тряслись поджилки и то и дело начинали постыдно стучать зубы. Я стискивала их изо всех сил. К счастью, мальчишка не пытался начать разговор. Через десять минут машина остановилась у освещенного входа «Колхиды».

Барсадзе ждал на ступеньках. Какой же он все-таки был громадный!.. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы поздороваться с ним.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер. – Он открыл тяжелую дверь и посторонился, пропуская меня вперед. Я, не оборачиваясь, пошла вниз по лестнице.

В ресторане не было ни души. Темный паркет поблескивал в свете зеленых ламп, смутно белели скатерти без приборов, на пустом пятачке эстрады стояли музыкальные инструменты. Я недоуменно осмотрелась, взглянула на часы. «Колхида» обычно работала до часу ночи. Куда девался весь народ?

Барс истолковал мой жест по-своему.

– Я не задержу вас.

– Да уж, будьте добры. – Я села за столик. Барс расположился напротив. Рядом бесшумно, как привидение, возник официант, вопросительно уставился на Барсадзе. Тот, в свою очередь, посмотрел на меня:

– Что вам заказать? Какое вино?

– Георгий Зурабович… – Я откашлялась и изобразила на лице всю неподкупность государственной налоговой службы. – У меня мало времени. Если можно, давайте к делу.

Барс чуть заметно усмехнулся. Впервые я видела его так близко. Смуглое лицо со сросшимися на переносице бровями, тяжелая нижняя челюсть. Темные глаза, в которых прыгал зеленый язычок светильника. Чуть тронутый сединой черный ежик волос. Одна рука Барсадзе лежала на столе, полностью закрывая собой пачку сигарет. Я почему-то подумала: один удар этим кулаком – и все…

– Ступай, Шалико, – не глядя велел Барс, и официант исчез.

– Что вы хотели мне сказать, Георгий Зурабович?

– Я хотел спросить, – в черных глазах напротив не было никакого выражения, – когда вы в последний раз видели Ванду?

– В прошлый понедельник, на работе.

– В понедельник… – задумчиво и, как мне показалось, с облегчением повторил он. – И… после вы не виделись?

– Она ушла после обеда. – Я не стала упоминать о сцене с Шизофиной.

– И где она может быть, вы не знаете. – Он не спрашивал, а утверждал. Я еще ничего не понимала, но уже начала злиться.

– Да, не знаю. Если вы хотели узнать только это – прошу простить, у меня дела.

– Сидите, – не повышая голоса, сказал Барсадзе. Я замерла. По спине пробежал холодок. Барс, впрочем, не заметил моего испуга или не обратил на него внимания. Он сидел, опустив глаза, и о чем-то думал. Прошла минута, другая. Чтобы не сидеть как дура, я вытащила из сумочки сигарету. Барсадзе щелкнул зажигалкой, давая мне прикурить. Если бы не это, я бы подумала, что он вовсе забыл о моем присутствии.

– Дело в том, – наконец заговорил он, – что мы с Вандой не виделись почти месяц. Я рад, что в понедельник она еще была… Что все было в порядке.

– Вы не виделись? – Я сделала глупое лицо. – Почему?

– Она от меня ушла, – просто пояснил Барс. Посмотрев на меня, снова усмехнулся: – Нина, прошу, перестаньте дрожать. Я ничего не сделаю вам.

Утрата отчества неожиданно подействовала на меня успокаивающе. Все же этот человек годился мне в отцы, и проклятая «Сергеевна» только нервировала меня. Я затянулась, перевела дыхание и выложила все начистоту:

– Георгий Зурабович, я вам не верю. Мы с друзьями ищем Ванду уже неделю. Никто не знает, где она, никто ничего не слышал. Остались только вы.

Барсадзе вздохнул. Сунул в рот сигарету. Облако дыма на миг скрыло от меня его лицо.

– Нина… Вы умная девочка. Подумайте. Если бы я убил ее (я невольно вздрогнула), для чего я бы стал сейчас разговаривать с вами? Чем бы мне это помогло?

– Георгий Зурабович… – Я растерялась от подобной прямоты. – Я ничего такого не думала…

– Именно это вы думали, – не меняя тона, сказал он. – Ванда – почти ребенок, она моложе моей старшей дочери. Что бы я мог ей сделать?

Я промолчала, собираясь с мыслями. Недоверие не исчезало.

– С какой же стати она ушла?

Он посмотрел на меня с удивлением. Ничего не сказал. Через минуту молчания я решительно встала и взяла сумочку.

– Пожалуй, мне пора. Мы не сказали друг другу ничего нового. Всего хорошего.

– Сядьте, Нина, – хрипло сказал Барсадзе. – Сядьте. Поймите, что…

Не договорив, он умолк. Я опустилась на место. Барс, не глядя на меня, мял в пальцах сигарету. Наконец медленно и словно нехотя сказал:

– Хорошо, я вам расскажу. Но… Честно говоря, я думаю, что вы знаете сами. Женщины обычно говорят о таких вещах подругам.