– Ой, котлетка! Две!

– Руки помой, свинтус… – горестно сказала тетя Маша. – Ни одна тюрьма тебя не примет, честное слово. Кто там с тобой? Пусть за стол садится. Катька, наливай еще борща.

Вовка пальцем протолкнул котлету поглубже в рот и повернулся к старшему брату. Его веснушчатая рожица сияла.

– Васильич, я его привел!

– Это кого? – недоверчиво спросил Яшка.

– Марата. – Вовку распирало от гордости. На двойняшек он покосился с невероятным презрением и жестом Цезаря указал в сторону прихожей: – Он Вандке ширню сплавлял! На нашей барахолке!

Несколько секунд кухня тети Маши напоминала немую сцену из «Ревизора». Катька застыла у плиты с открытым ртом, держа перед собой половник. На лицах двойняшек смущение мешалось с недоверием. Первым пришел в себя Яшка. Он покряхтел, усаживаясь посолиднее, отодвинул пустую тарелку и приказал:

– Зови.

Вовка метнулся в прихожую. Через минуту на кухню бочком вошел Марат Нигматулин, с которым мы вместе учились в школе.

– Здрасьте… – испуганно поздоровался он. Черные раскосые глаза скользнули по присутствующим, остановились на мне. – О, Лапкина, привет…

– Привет, – ответила я, но Марат уже не видел меня. Они с Яшкой с подозрением рассматривали друг друга. Наконец Бес встал. Он был выше Нигматулина на две головы. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Марат прижался к стене. Сглотнув, прошептал:

– Бес, сукой буду, ничего не делал! Ничего, клянусь!

– Я тебя на барахолку пустил? – задумчиво спросил Яшка. – Я тебе, падла кривоногая, льготу по знакомству дал? Я своим сказал, чтобы к тебе не вязались? Да или нет? ДА, я спрашиваю, или НЕТ?!

– Бес, все помню! По гроб жизни…

– Гроб ты у меня щас получишь. – Яшка взглянул на подпрыгивающего за спиной Марата Вовку. Тот строил старшему брату какие-то многозначительные рожи. Яшка, пронаблюдав с минуту за этой пантомимой, шагнул назад.

– Ладно, не бзди. Садись.

Мелкобесовы потеснились, образовалась свободная табуретка. Однако Марат, прилипнув к стене, не трогался с места. Вовке пришлось подтолкнуть его в спину:

– Садись, если зовут, редиска.

Марат кулем плюхнулся на табуретку рядом со мной. Яшка дал ему минуту, чтобы прийти в себя. Затем предупредил:

– Будешь врать – по стене размажу.

– Бес!!! – последовал гулкий удар кулаком в грудь. Марат набрал воздуху для великой клятвы, но Яшка отмахнулся:

– Не мельтеши. Когда ты ее видел?

– Анд… Андрееву? – Марат шумно перевел дыхание, посоображал, явно решил, что при бабах и собственной матери Бес крови не захочет, и заговорил почти спокойно: – Неделю назад… Нет – больше. Прям перед выходным.

– Где встретились?

– Да на барахолке же…

– Она к тебе пришла? – сощурился Яшка.

– Да воли не видать – не ко мне! – снова заволновался Марат. – Случайно столкнулись. Я ее не узнал даже! Лет десять ведь не виделись! А она здоровается, улыбается, как дела, спрашивает… Понемножку, говорю, крутимся, вертимся… Что сидел – не стал рассказывать, наврал, что в армии служил. Палатку, говорю, держим, с корешами на долях. Она даже зашла, взглянула. Понравилось вроде… Мы харчами торгуем вроде как, по оптовым почти, я ей собирался даже ящик макарон толкнуть по льготной…

Яшка помолчал, что-то прикидывая.

– Какая она была?

– Чего?..

– Настроение у ней, спрашиваю, какое было?

– Ну, Бе-ес… – заныл Нигматулин. – Что я – помню? Тыща человек за день, где же мне…

– Вспоминай!!! – загремел Яшка. Марат икнул. Старательно наморщил грязноватый лоб:

– По-моему… Так себе была. Не очень веселая. Даже, может, и совсем… Я даже раз обиделся: говорю, а она не слушает. Куда-то в стенку уставилась и не моргает.

– Слушать тебя еще, гниду… Ширево ты ей сам предложил?

– Ты ж знаешь – я не предлагаю, у меня свои клиенты. Она сама спросила. Я обалдел аж. Спросила, не знаю ли я здесь кого… Ну кто бы достать мог. Я сперва не понял, думал – косячок, может, надо… Нет, говорит, герыч.

– И ты…

– А что – я? У меня тогда было немного… Бабки были нужны… Бес, сукой буду – если б знал, что это твоя лярва…

Яшка изменился в лице, и бедный Марат снова умолк. Раскосые глаза растерянно взглянули на меня.

– Нигматулин, зайчик, – как можно мягче сказала я, одновременно пиная Беса под столом ногой. – Будь другом, вспоминай получше. Ванда пропала. Мы ее ищем – понимаешь?

– Но я-то что знаю? – перепугался Марат. – Ничего я не знаю! Я ей герыча продал – и все! Она все бабки на месте отдала, без базара, «зелеными»! И сказала, что будет часто у меня брать. Я еще подумал – неужели подсела? Прикинул так на глаз – не похоже вроде… Обещала в выходной прийти опять, я ее ждал вчера, до вечера не закрывал – не пришла.

– За какую цену отдал? – проворчал Яшка. – Наварил небось втрое, сволочь…

– Ни фига, – обиженно сказал Марат. – Поскольку одноклассница – еще и скидку дал.

– Угу… – Бес снова задумался. Нигматулин обеспокоенно следил за ним. Чувствовалось, что он больше ничего не знает. Яшка, видимо, тоже понял это.

– Ладно. Катька, налей ему борща, что ли… Ешь – и чтоб духу твоего здесь не было.

По лицу Марата было видно, что он сразу готов приступить ко второму приказу. Но Катька уже поставила перед ним полную тарелку. Села напротив, погладила пальцем синего татуировочного паука на руке Нигматулина и вздохнула:

– Горе ты мое… Ешь. Сейчас хлеба дам.

Вечером мы с Яшкой курили на лестничной площадке. Бес был хмур и сердит, и его высказывания между затяжками не имели ничего общего с хорошим тоном.

– В бога душу мать… У этого урюка… Ко мне прийти не могла, раз ширево понадобилось?! Чертова кукла… И хоть бы слово, зараза, сказала!

Я молчала: возражать Яшке сегодня было еще опаснее, чем обычно. Мимо тенями проскользнули трое Мелкобесовых, отправляющихся на ночной обход территории. Пролетом выше слышались шорох и хихиканье – у Вовки протекало рандеву. В грязное окно светил фонарь.

– Так Нигматулин посидеть успел? – чтобы отвлечь Яшку, спросила я. – За что?

– Да как все – ни за что. – Яшка сплюнул себе под ноги. – Не помнишь, что ль, как они жили? Его мамаша, Нурия, у нас в школе техничкой была. Пила, как грузчик, Марат ее каждый вечер на себе домой волочил. А у нее еще три девчонки сопливые были, все время Маратку у школы ждали. Катька их вечно бутербродами кормила. Думаешь, они все на материну получку в три копейки жили? Марат уже тогда с анашой шустрил, на вокзале терся. Потом связался с какими-то отморозками с завода, и решили они ночью продуктовый тряхануть. Ну, накрыли их, конечно. Те уже здоровые жлобы были, мигом сообразили, сколько им за магазин светит, и свалили все на Марата – типа несовершеннолетний, несудимый, много не дадут. А он, валенок, когда их брали, еще умудрился менту по башке ботинком съездить. Одно это, может быть, и ничего, да мент сердечником оказался и в ту же ночь в больнице скопытился. Ну Маратке и накрутили на всю катушку. Полгода назад освободился, пришел ко мне. Мне что – по знакомству места на барахолке жалко?.. Но, блин, где же она до этого брала?!