Ломоносов спрыгнул с крепостной стены в ров, переплыл его, затем «вскарабкался на контрэскарп [43], перелез через частокол и палисадник и с гласиса [44]выбрался в открытое поле».

Ломоносов бросился бежать к вестфальской границе. Он был уже довольно далеко, когда услышал пушечный выстрел: это обнаружили его побег. Беглеца преследовали, но удача оказалась на стороне Михайло, и он успел вовремя пересечь границу.

Надо уточнить, что в случае поимки ему грозило самое суровое наказание за дезертирство. Так, одному дворянину, насильно захваченному вербовщиками и бежавшему, при поимке отрубили нос и уши, тридцать шесть раз прогнали сквозь строй, а затем полуживого отправили на пожизненную каторгу, где он и сгинул. Да и прямой путь в Россию теперь Ломоносову был заказан: возникли проблемы с документами.

После побега из крепости он некоторое время скитался по Европе. Разные исследователи по-разному описывают его маршрут. Одни пишут, что молодой человек отправился через Арнгейм и Утрехт в Амстердам, оттуда в Гаагу, потом снова вернулся в Амстердам, где, наконец, сел на корабль, отправляющийся в Россию.

Но, скорее всего, дело было не совсем так.

Советский историк и писатель А.А. Морозов, посвятивший много лет изучению биографии Ломоносова, выяснил, что молодой ученый вернулся в Марбург, к жене. Михайло еще опасался поимки и потому жил скрытно, однако все же написал письмо на родину, Шумахеру. В этом письме он изложил причины своего ухода из Фрейберга и последовавшие за тем злоключения. «Утешаю себя пока тем, что мне удалось в знаменитых городах побывать, поговорить с некоторыми искусными химиками, осмотреть их лаборатории и взглянуть на рудники в Гессене и Зигене», – писал Ломоносов. В XVIII веке в Гессене добывали бурый уголь, ну а со времен Карла Великого разрабатывали там и золотые месторождения. А район Зигены характеризовался добычей и переработкой железной руды.

Шумахер ответил. Он выслал молодому человеку через Христиана Вольфа вексель на сто рублей и велел ему отправляться в Любек, а оттуда, как только откроется навигация, – в Петербург.

Ломоносов написал и своему другу Дмитрию Виноградову, прося переслать ему оставленные во Фрейберге три книги – «Риторику» Коссена, сочинение о России в начале XVII века Петра Петрея де Эрлезунда и стихи Понтера, а остальные пожитки и книги продать.

Путь, каким молодой ученый вернулся на родину, описал его друг Якоб Штелин. Скорее всего, в Любек Ломоносов не поехал, сочтя это опасным, а предпочел ему Амстердам, где его принял русский поверенный по делам Ольдекоп, который даже снабдил Ломоносова платьем. Оттуда Михайло снова отправился в Гаагу, где его окончательно снарядил в путь русский посол Александр Гаврилович Головкин.

Супруга с Ломоносовым в Россию не поехала. Обычно это объясняют тем, что она вынуждена была ухаживать за больной матерью. Возможно, причина состояло и в том, что она снова была беременна и не была уверена, сможет ли перенести дорогу. Да и сам Ломоносов пока не знал, как сложатся его дела и как примут его на родине.

Вещий сон

Академик Якоб Штелин передал нам рассказ Ломоносова о посетившем его вещем сне. Когда Михайло возвращался в Россию из Германии, в полудреме он ясно увидел разбившийся корабль своего отца, выброшенный волнами на скалистый необитаемый берег. Ломоносову показалось, что он даже узнает пустынный остров, так как некогда в детстве посещал его на отцовском гукоре. Уже по возвращении в Петербург он получил от земляков сведения, что отец, отправившись на промысел весной, пропал вместе со всей артелью. По легенде, Ломоносов описал архангелогородцам увиденный им во сне остров, они отправились туда и действительно нашли разбитый гукор «Чайка» и тела рыбаков. Там их и предали земле и установили на могиле памятный камень.

Глава пятая

Возвращение в Россию

Неизв. автор. Портрет Михаила Ломоносова. XIX век

Васильевский остров

Е.В. Крамская, А.Н. Бессонов. Монета СИББАНКа России к 300-летию со дня рождения разработчика русского фарфора Д.И. Виноградова. 2020

В Петербурге

8 июня 1741 года Ломоносов возвратился на родину. То было крайне неспокойное время. Совсем недавно после недолгой болезни умерла императрица Анна Иоанновна. Ей было всего лишь 47 лет.

Преемником Анны стал ее годовалый внучатый племянник Иоанн Антонович – правнук царя Иоанна V [45], внук его старшей дочери Екатерины, вышедшей замуж за герцога Мекленбург-Шверинского. Сразу по возвращении в Россию Ломоносов написал торжественную оду на день его рождения.

Породы царской ветвь прекрасна,Моя надежда, радость, свет,Счастливых дней Аврора ясна,Монарх, Младенец райской цвет,Позволь твоей рабе нижайшейВ твой новой год петь стих тишайшей, —

умилялся поэт. Своего фаворита Бирона Анна назначила регентом, но тот пробыл в этой должности всего лишь около трех недель: его свергли раньше, чем успели похоронить императрицу. После свержения некогда всесильного фаворита регентшей при малолетнем Иоанне стала его мать – Анна Леопольдовна Мекленбург-Шверинская, слабохарактерная и патологически глупая женщина. Она была совершенно неспособна к управлению страной и даже не пыталась вникать в государственные дела. Не было в те годы и в правительстве достаточно сильного и харизматичного политика, способного подчинить себе всех остальных. Этим немедленно воспользовались европейские державы, враждебные России и стали исподтишка готовить новый переворот.

Во внешней политике тоже было неладно: произошел крайне неприятный для России разрыв со Швецией, приведший к русско-шведской войне 1741–1743 годов. Целью Швеции было возвращение утраченных в результате Северной войны территорий.

Возвращение на родину

В начале июня 1741 года после пятилетнего пребывания за границей Ломоносов вернулся в Санкт-Петербург. Воротами города по праву считался остров Котлин в 30 верстах от берега и стоящая на нем крепость Кронштадт.

По легенде Петр, высадившись на этот берег, испугал нескольких шведских солдат, готовивших себе на костре кашу в большом котле. Те решили, что русские атакуют, и кинулись наутек, бросив все. Так Петр заполучил котел в качестве трофея и прозвал остров Котлиным, а также повелел заложить тут крепость – Кроншлот. Этот легендарный котелок и изображен на гербе Кронштадта.

Путь кораблям указывали маяки, расположенные на Котлинской косе. Сам Петр в мемории, посланной Апраксину, указал жечь там огни, «но не всегда, а зажигать тогда, когда кораблям идти». Поначалу просто разводили костры, потом зажигали временный огонь в фонаре, а в начале 1720‐х выстроили деревянный маяк на Лондонской мели, названной так, потому что при сильном норд-весте там потерпели крушение 54‐пушечные корабли «Лондон» и «Портсмут», шедшие из Ревеля. Люди спаслись, а потом подняли и орудия.

Финский залив мелкий, корабли тут могли пройти только по фарватеру шириной 400 метров, ну а остров Котлин служил удобной гаванью. Далее пассажирам приходилось пересаживаться на другие суда – с меньшей осадкой. Точно так же перегружали и товары. Купцы шутили, что дешевле доставить товар через море в Кронштадт, чем потом из Кронштадта – в Петербург.

Пересев на двухмачтовую галеру с длинными рядами весел вдоль бортов, Ломоносов добрался из Кронштадта в Петербург. На веслах сидели крепостные крестьяне, отпущенные на прокорм «с пашпортами», или же вольные, но бедные люди, нанявшиеся выполнять эту тяжелую работу за очень скромную плату. «Не нашего сукна епанча…» – небось, бормотали они, поглядывая на приобретшего заграничный лоск молодого человека.

Ломоносову исполнилось уже тридцать лет.