пемза, асбест, древесная зола превращались в стекло. Силу этой линзы увеличивала другая, меньшего размера, называемая собирательной» – так начинает Ломоносов свою работу.

Но все строившиеся ранее зажигательные инструменты состояли преимущественно из одного вогнутого зеркала или выпуклой линзы, собиравших солнечные лучи в фокусе. Ломоносов предложил комбинацию семи зеркал и восьми линз, расположив их по окружности, так, что их оптические оси составляли между собой углы 45° и сходились в одну точку. Предложенная Ломоносовым конструкция была совершенно оригинальной и новаторской. К сожалению, в 1741 году академики не смогли оценить ее по достоинству. В 1758 году он вновь поднял этот вопрос, и академики признали пользу изобретения. Есть сведения, что Ломоносов в своей лаборатории построил такой прибор и успешно использовал его в физических и химических опытах, когда ему требовалось сжечь какое-либо тело, не привнося в него копоти, которая неизменно присутствует в пламени горелки или обычной печи.

Флогистон

Неверно было бы полагать, что Ломоносов изначально пришел в мир науки с прогрессивными и правильными представлениями о мироустройстве. Он был человеком своего времени и во время учебы впитал метафизические представления своих учителей. Но он не верил никому на слово и всегда просил доказательств, а если нужно – сам проверял утверждения из учебников посредством постановки опытов.

Тогда не родился еще Менделеев, не открыл периодическую таблицу. Еще не было понятия об элементах, – таких как кислород, водород, углерод – и их соединениях. Ученые разделяли миф о неком первоначальном веществе, из которого произошли сначала «монады», то есть фундаментальные элементы бытия, а уже из этих монад – все остальное.

Не было в те времена и единой точки зрения на то, что такое горение. Ученые еще не знали слово «оксид». В науке господствовало представление о «мировом эфире» – некой фантастической субстанции, разлитой по всей Вселенной. Этот эфир источал флюиды – тонкие материи, провоцирующие разнообразные химические и физические реакции. Даже и в наши дни мы употребляем выражение «тонкая материя» – описывая малопонятные явления. А в XVIII столетии это было языком науки. Считалось, что все вещества состоят из жидкого флюида флогистона и окалины – то есть пепла, остающегося после сгорания. А горение – это есть процесс истечения флогистона из тел.

Эту картину мира в общих чертах разделял и Ломоносов. Так, подобно средневековым алхимикам он приводил в своих научных работах алхимические знаки металлов. А в одной из своих ранних работ он даже описал сжигание свинца так: «флогистон силою огня изгоняется, оставляя другие составные части свинца, то последний, потеряв ковкость и металлический блеск, стеклуется». В 1745 году он писал: «…При растворении какого-нибудь неблагородного металла, особенно железа, в кислотных спиртах из отверстия склянки вырывается горючий пар, который представляет собою не что иное, как флогистон, выделившийся от трения растворителя с молекулами металла и увлеченный вырывающимся воздухом с более тонкими частями спирта».

До некоторых пор он продолжал верить и в алхимические представления о том, что из свинца можно получить золото: «Мы считаем, что природа, при превращении металлов, может поступать подобным же образом, опираясь на помощь мастеров химического искусства. Более концентрированный флогистон, окрашивая более благородные металлы, пристает к ним прочнее. Итак, если кто-нибудь, очень сведущий в химическом искусстве, обладает самым концентрированным и тщательнейше очищенным от инородных примесей флогистоном, то мы верим, что он сможет, изгнав нечистый блеск, осадить и превратить более низкие металлы в благороднейший металл». [53]

Но в зрелом возрасте он уже категорически отрекся от теории флогистона и даже боролся с ней! А вот в существование мирового эфира Ломоносов верил, так как в то время без этого понятия невозможно было объяснить многие природные явления. Но гениальность Ломоносова заключается в том, что он не боялся ставить опыты, внимательно наблюдал за происходящим и анализировал их результаты. Это позволило ему опровергнуть многие устаревшие представления и вывести свою, материалистическую картину мира.

Связь между теплом и светом – вот что более всего занимало Ломоносова. Он отмечал парадокс: линзой из льда можно зажечь бумагу. Раскаленные тела светятся, но свет и тепло не одно и то же. «Теплота и свет различны, так как лучи, отраженные от зеркала, больше светят, но меньше греют, чем прямые», ну а «фокус зажигательного зеркала, полученный от луны, не производит никакого изменения температуры», – записывал свои наблюдения Ломоносов. И в итоге он пришел к выводу, что теплота – это есть внутреннее движение материи. И что «теплота образуется не из материи, выходящей из солнца, но путем сгущения и собирания центрального движения в одну точку». То есть ученый считал, что «внутреннее движение материи» можно сфокусировать так же, как и свет.

Что касается объяснения природы света, то Ломоносов здесь опирался на принятую в его время теорию о мировом эфире. Он считал, что свет – это волны, распространяющиеся по эфиру. Его мысли признания не получили, так как большинство ученых придерживались точки зрения Ньютона, что свет – это поток мелких частиц – корпускул. Согласно этой теории свет представляет собой поток частиц, которые испускаются источником света. Эти частицы движутся в пространстве и взаимодействуют с телами по законам механики – отражаются, преломляются… Эта теория хорошо объясняла многие особенности поведения световых лучей, но она не объясняла явление дифракции, то есть огибания лучами света препятствий.

Парадоксально, но оба великих ученых оказались правы: в начале XX века выяснилось, что свет имеет двойственную природу и может, в зависимости от конкретной ситуации, проявлять как корпускулярные, так и волновые свойства.

Переворот

10 октября 1741 года Академию наук посетила правительница, регентша Анна Леопольдовна. Она передала в Кунсткамеру только что полученный в подарок от персидского шаха «дорогой жемчугами и алмазами украшенный пояс супруги Великого могола». В честь ее визита Шумахер решил подготовить книгу «Палаты Санкт-Петербургской Императорской Академии наук», украшенную двенадцатью великолепными гравюрами, изображающими внешний и внутренний вид академических зданий. На титульном листе был изображен летящий Гений с развитым свитком в руке. На свитке было начертано: «Петр задумал – Анна совершила!».

Целый номер «Примечаний к Ведомостям» от 13 ноября 1741 года заняло «краткое содержание оной преизрядной книги», снабженное «Приношением» Анне Леопольдовне.

Но месяца через полтора все переменилось. Смена правительства в России была выгодна Франции, Швеции и Турции. Началась русско-шведская война, путем которой Швеция стремилась сократить территориальные завоевания Петра Великого. И враги России решили, что еще один государственный переворот во время войны послужит к поражению России.

В качестве претендентки на престол была выбрана дочь Петра Первого, незамужняя тридцатилетняя цесаревна Елизавета Петровна. Очень красивая, талантливая [54]и умная женщина, она была объявлена незаконнорожденной и жила в относительной бедности, всеми притесняемая. Вынуждена была перед всеми заискивать, страшась ссылки. Это не могло не вызывать сочувствие народа и, что еще важнее, симпатии гвардейцев.

В задачи французского посла Шетарди входило не только склонить цесаревну к