– Погоди, ты сначала про Денисова…

– Может быть, бабулька по старости лет что-нибудь перепутала? – проговорил с сомнением Маркиз, внимательно выслушав Лолин рассказ.

– Ерунда! – запальчиво воскликнула Лола. – Ты бы видел эту старушку! Будь спокоен, у нее все отлично и с памятью, и с соображением. Скорее это мы с тобой что-то перепутаем, нежели она.

– Но все-таки проверить нужно. На каком, ты сказала, кладбище похоронен этот ее племянник?

– На Серафимовском, – терпеливо ответила Лола и все же не удержалась от колкости: – Видишь, ты вроде бы еще молодой, а с памятью у тебя явно не все в порядке. Я только что тебе об этом говорила, а ты уже забыл!

Леня не нашел достойного ответа и предпочел промолчать. Сказав на прощание коту Аскольду, что они оставляют его за старшего в их маленьком зоопарке, Маркиз и Лола отправились на Серафимовское кладбище.

Если летом кладбища могут производить впечатление пусть печальное, но умиротворяющее, если длинные ряды могил, утопающих в цветах, затененных вековыми деревьями, навевают на живого человека мысли о вечности и спокойную элегическую грусть, то зимой трудно найти картину большего уныния и грусти. Запорошенные снегом могилы, черные покосившиеся кресты среди сугробов и голых деревьев и на самого жизнерадостного человека нагонят чувство безысходности и лютую тоску. Кажется, так и говорят эти заснеженные кресты: и ты будешь сиротливо лежать в такой же мерзлой земле, и никто не придет на твою могилу…

Отгоняя безрадостные мысли, Маркиз брел по кое-как расчищенной дорожке к конторе Серафимовского кладбища. Вдалеке тащилась унылая процессия, провожавшая в последний путь кого-то новопреставившегося – смерть не выбирает времени года, и родственникам покойного приходится идти за его гробом по колено в снегу, с нетерпением ожидая возможности выпить рюмку водки, которую принято осушать прямо над свежей могилой – за упокой души.

Возле кладбищенской конторы стояло несколько сверкающих лаком иномарок, недвусмысленно говоривших о высоком достатке здешнего персонала. Маркиз открыл дверь, прошел в жарко натопленную прихожую, оттуда – в кабинет местного начальника. Здесь сидел за письменным столом откормленный мужик с удивительными глазами. Глаза эти смотрели вроде бы на посетителя, но вроде бы и куда-то совсем в другую сторону, создавая у неподготовленного человека ощущение своей полной незначительности и абсолютной неуместности своего присутствия в этом теплом и уютном начальственном кабинете.

– Слушаю вас, – проговорил хозяин кабинета, глядя одновременно и на Маркиза, и вовсе не на него.

– Я хотел бы найти могилу своих родственников. Софья Николаевна Ильина-Остроградская, похоронена в одна тысяча девятьсот сорок втором году, и Сергей Денисов, подхоронен в ту же могилу в шестьдесят четвертом…

– Но это же совершенно не ко мне вопрос! – Удивление и даже возмущение хозяина кабинета были вежливыми, но вполне очевидными: что это, мол, вы отвлекаете такого значительного человека, предназначение которого – решать глобальные мировые вопросы, сущей ерундой.

– А к кому? – осведомился Маркиз, стараясь не раздражаться без особой необходимости.

– К Аполлонову, к бригадиру Аполлонову, – отмахнулся большой человек и, предупреждая неизбежный вопрос, добавил: – Он там, возле часовни, – последовал неопределенный жест рукой, – возле часовни работает.

Когда Леня уже покидал уютный натопленный кабинет великого человека, в спину ему крикнули:

– А документы-то, документы на захоронение у вас имеются?

– А что? – удивленно оглянулся Леня.

– Без документов у вас вряд ли что-то получится.

– Что, без документов мне уже и бабушкину могилу не покажут? – проговорил Леня, едва сдерживая возмущение.

– Сами же понимаете, – невозмутимо ответил хозяин кабинета, окончательно забывая о посетителе.

Маркиз вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий сырой холодный воздух – после теплой затхлости кабинета. На голых черных березах галдели обсевшие их стаи галок. Оглядевшись по сторонам, Леня увидел – действительно, неподалеку от конторы – голубую невысокую часовенку и пошел к ней.

Возле часовни толклось человек пять работяг в непременных заскорузлых ватниках и кирзовых сапогах, занятых выяснением традиционных и старых как мир вопросов: кто из них не туда зафигачил офигительную хреновину и кто с чьей матерью состоял в интимных отношениях. От всякой другой подобной группы работяг эти кладбищенские труженики отличались только удивительными глазами, совершенно так же, как и у их начальника, смотревшими совершенно не в ту сторону и создававшими у всякого стороннего человека ощущение собственной незначительности и неуместности.

Выбрав среди работников лома и лопаты человека с самыми удивительными глазами и закономерно предположив, что он-то и является их начальником, способным разрешить вопрос с могилой, Маркиз обратился к нему, придав своему голосу выражение настойчивой вежливости:

– Я извиняюсь, вы – бригадир Аполлонов?

– Ну, я Аполлонов. А что с того?

– Да вот я хотел бы найти могилу своих родственников, Ильиных-Остроградских.

– А при чем тут, спрашивается, Аполлонов? – осведомился бригадир.

Как и многие люди, страдающие синдромом начальственного хамства, бригадир любил говорить о самом себе в третьем лице.

– А мне начальник ваш, – Леня махнул рукой в направлении конторы, – начальник ваш посоветовал к вам обратиться.

– Хорошо ему советовать! – возмутился Аполлонов. – Хорошо ему советовать – у себя, в теплом кабинете сидючи! А Аполлонову приходится весь день бегать по кладбищу, как Жучке! Сам бы побегал, тогда и советовал бы, к кому обращаться! Вон их сколько тут, могил этих! Где их все упомнить! – и Аполлонов широким жестом обвел ровные ряды запорошенных снегом холмиков.

– Зачем же их все запоминать? – Маркиз постепенно начинал закипать. – Я так думаю, что у вас план кладбища должен быть!

– Думает он! – обиженно промолвил бригадир. – А вот Аполлонову некогда думать, Аполлонову приходится целый день бегать по кладбищу, как Жучке какой-то…

Испугавшись, что сейчас бригадир «запустит» свои жалобы по второму кругу, Леня полез во внутренний карман и извлек на свет божий традиционное средство решения всех мыслимых проблем – приятно хрустящую зеленую купюру с портретом президента Франклина.

При виде задумчивого американского президента бригадир Аполлонов мгновенно оживился, и даже его неуловимый взгляд тут же нашел вполне конкретное направление.

– Вам начальник посоветовал лично к Аполлонову обратиться? – проговорил он с суетливой вежливостью, мановением руки оприходовав зеленую купюру. – Это правильно, Аполлонов – он кладбище знает, как родную квартиру, ему любую могилу найти – все равно что в туалете унитаз… да и план, конечно, имеется, как же в нашем деле без плана?