Затем, когда все гости ушли, отец сказал, что ожидает еще две-три команды, поэтому нужно подготовить еще несколько домов и провизию, раздал поручения и закрыл тинг. Нужно было ускорить построение каменной стены, которая не сможет остановить червя полностью, но задержит на достаточное время, чтобы увести жителей подальше. Также обсудили, что будет, если пришлые воины не смогут убить червя. Ответ был неутешителен: придется бросить Сторбаш и увезти всех жителей в море, пока эта тварь не нагуляется вволю и не пойдет куда-нибудь еще. Но проблема была в том, что вокруг были наши земли. Если мы не убьем червя до Сторбаша, будут разорены все местные земли, все деревушки, и жителям придется просить защиту у других ярлов. Пригодных к вспашке участков не так много, и, как знать, в качестве кого и на каких условиях их примут? Я бы не хотел видеть свою мать простой батрачкой.

На выходе меня поймал Кнут и спокойно сказал:

— Ты сломал Дагу челюсть. Жрец сказал, что он долго не сможет есть твердую пищу. Если он не поправится, я сделаю с тобой то же.

— Тогда поторопись, пока я не стал сильнее, — ответил я, вырвался из его хватки и пошел за отцом на пристань.

Пару дней мы тяжело работали. Даже я помогал таскать камни для укрепления стены. Теперь она поднялась аж до пояса. Впрочем, мне пояснили, что никто и не собирался делать ее высокой. Даже огненный червь — это всего лишь червь, он не может лазать по стенам или перепрыгивать их, и стена в рост человека будет сдерживать его не хуже, чем стена в три человеческих роста. Тут главное — ее толщина.

Каждый из пришлых воинов пришел не один, а со своими людьми. У Дагны была нанятая команда, которая привезла ее сюда, а потом заберет и доставит, куда ей захочется. У Сторни и Марни же были полноценные, крепко сбитые ватаги, проверенные боем. И это было привычно. Правильно.

Что делать воину, недавно получившему свою первую благодать, если рядом не предвидится никакой войнушки? Идти вырезать деревни? Так если за твоей спиной нет крутого папочки, тебя быстро поймают и живьем закопают, а это самая позорная смерть, ведь ты не сможешь попасть в отряд к Фомриру, а будешь бесконечно долго пожираться тварями, потом перевариваться, вываливаться в виде дерьма и снова пожираться. Лучше уж сдохнуть под пытками! Резать коз или других животных? Даже мясник не сможет поднять больше второй руны, забивая беспомощных зверей. Охотники могут дорасти до пятой руны, если убивают кабанов, медведей или лосей.

А чтобы получить шестую руну и стать хускарлом, нужно сражаться по-настоящему. Либо с рунными воинами, либо с разными тварями, которые вообще слабее десятой руны не бывают. Для того боги и наделили людей благодатью.

Поэтому низкорунные прибиваются в команды к высокорунным в надежде поучаствовать в какой-нибудь заварушке и отхватить свой кусочек. Многие хельты или даже сторхельты начинали путь обычными карлами под крылом сильных воинов, а потом превосходили их. Порой и за счет убийства покровителя. Отец говорил, такое происходит потому, что это не настоящие ватаги. Если каждый хочет только поиметь пользу и не заботится об интересах собратьев, то предательство становится нормой. Либо командир бросает людей на гибель, спасая свою шкуру, либо кто-то из карлов убивает его, взлетая сразу на две-три руны. Может, поэтому отец и не стал присоединяться к кому-либо, а собрал свой отряд. Пусть без сильного воина они не смогли высоко подняться, зато не потеряли чувство плеча. Люди отца до сих пор преданы ему и готовы пойти ради него на многое.

На третий день после тинга прибыли новые гости. Я не хотел встречать их, но отец заставил пойти вместе с ним.

— Ты сын лангмана, и ты должен приветствовать тех, кто прибыл спасти твой город.

— Твой город, отец. Я не хочу становиться лангманом.

Он лишь усмехнулся себе в бороду, от чего его лицо слегка перекосилось.

— Конечно. Конечно, ты хочешь стать хускарлом, потом хельтом, потом сторхельтом и в итоге подняться до уровня богов. Все дети мечтают об этом.

После моего возвращения из Растранда отец сильно помягчел. Я за все это время не увидел ни одной привычной вспышки гнева и не получил ни одной затрещины. Мне хотелось думать, что дело в том, что я теперь взрослый, но, скорее всего, отец изменился после того, как решил, что я умер. И мне это не нравилось. Теперь он вел себя больше как старик и не кричал на меня, а поучал. Того и гляди, скоро у него начнут отваливаться пальцы, превращая его в жреца Мамира, который только и может, что бубнить о былых временах.

Сначала причалил крупный кнорр, который привез нам товары, а заодно захватил небольшую ватагу, всего в десять человек, во главе которой был некий Тинур Жаба, худощавый мужчина с насмешливым выбритым лицом. На поясе у него висел небольшой меч, который больше напоминал размерами ножик, но вслед за ним с кнорра вынесли целую охапку коротких тонких копий, больше напоминающих дротики.

Отец обнял Тинура и сказал:

— Смотрю, ты уже почти дошел до хельта.

Я выпучил глаза. Неужто он и впрямь уже на десятой руне? От мужчины не веяло опасностью, он не давил на окружающих, как это обычно бывает. Обычный тощий мужик, который зачем-то состригает волосы на лице. Наверное, он невероятно силен.

— Да, рассчитываю, что твой червь поделится со мной сердцами и поможет пройти границу.

— Пока конкурентов у тебя немного, и те на восьмой-девятой руне. Знакомься, это мой сын Кай.

Тинур приветливо кивнул и занялся разгрузкой своего хирда. Затем отец отправил вместе с Тинуром человека, чтобы тот показал выделенный ему дом, а сам остался ради еще одного корабля, чей парус только-только показался из-за скал.

— Может, я пойду помогу на стене? — не особо рассчитывая на согласие, спросил я.

— Жди.

Хотя я ошибся. Эта скорлупка не заслуживала звания корабля. Она и на плаву держалась еле-еле. Несмотря на приличный ветер, люди на борту помогали ей веслами, наверное, они тоже опасались, что она потонет раньше, чем доплывет. Когда лодка подошла вплотную к пирсу, я вздрогнул и тихо сказал отцу:

— Мне лучше уйти. Там… Кажется, там…

— Торкель Мачта, — сказал невероятно тощий и высокий мужчина, сияя лысой, как коленка, макушкой. — Ты Эрлинг?

Снова горячо пылал огонь посередине тингхуса, отец восседал на своем законном месте, сумрачный, задумчивый, в богатых мехах. Вокруг сидели люди. Не люди — воины. Некоторые из них были в плотных повязках, через которые проступали темные пятна.

Дагна Сильная смотрела на огонь и не ярилась на невинные шутки, ее длинная светлая коса теперь свисала лишь с левой стороны, а на правой стороне волосы были спалены до самой кожи и торчали обугленными кончиками. Только чудом ей не выжгло глаза и не изуродовало красивое лицо.