— Даг, врежь ему! — крикнул кто-то из ребят. Уроды. Боялись, что потом я примусь за них.

Снова рывок назад. Какой же он мощный! Да и боги не обделили его своими дарами. Я не видел в его глазах страха, как у близнецов, только мрачная решимость. Дагу не нравилось драться со мной, как не нравилось издеваться раньше. Он просто шел за другими, теми, кто казался сильнее или решительнее. Именно поэтому он никогда не встанет за моим плечом.

Следующий удар я принял на щит. Прежде Даг мог бы отбить мне руку или даже сломать. Сейчас же я понял, что могу сражаться с ним на равных. Палка с треском врезалась в край моего щита, едва не задев лоб. Я поднырнул под его руку и с силой ударил наверх. Даг зашатался и рухнул на землю. Кажется, я перестарался. Из его рта текла кровь.

Кнут перемахнул через символическую изгородь, поднял сына и глянул так, что я понял: если Даг не выживет, то Кнут вгонит меня в землю и спляшет на моей голове.

— Если у кого-то еще есть сомнения в моей силе, я готов принять вызов.

Швырнул палку со щитом на землю и ушел оттуда. Нет у меня в Сторбаше друзей. В деревне Олова осталась девчонка, в кишках которой было храбрости больше, чем у всех здешних мальчишек. Там же были ребята, у которых хватило чести вызвать меня на бой и хватило мозгов остановиться, когда драка не понадобилась. Почему же здесь выросли такие уроды?

— Это твоя вина, — сказала мне мать, когда я поделился с ней своими размышлениями. — Ты сам кулаками им вбил, что важны лишь сильные, а слабые должны сидеть тихо и не высовываться. Ты доказывал это Дагу десять лет. Так чего же ты удивляешься, что они последовали твоему примеру? Или ты бы не стал издеваться над Дагом, если бы он не получил благодати?

Я задумался. Я сегодняшний точно бы не стал. Я бы просто его не замечал, как не обращал внимания на многих мальчиков, чьих имен я даже не помнил. Но тогдашний я… Тогдашний я мог бы не простить Дагу такой подставы.

— Именно. Может, Дагу было хуже, чем тебе. Ты не думал? Он же привык следовать за тобой, как за самым сильным. А ты вдруг оказался слабаком. Что он почувствовал? Что ты его обманул! Предал. Лишил опоры. Думаешь, ему было легко? Он не знал, как поступить: то ли быть верным тебе, то ли твоим словам и идеалам. И он выбрал верить тому, что ты говорил.

— Погоди! — закричал я, не выдержав такого напора. — Получается, я сам виноват, что меня били? И Даг сделал все правильно?

— Я такого не говорила, — улыбнулась мать.

— Да идут они в задницу к Фомриру! Мне не нужны такие идиоты, которые сами не могут решить, что правильно, а что нет! Мне плевать, я виноват или нет. Но я точно не хочу никого из них знать.

— Чтобы быть лангманом, тебе придется говорить с неприятными людьми.

— А кто сказал, что я хочу стать лангманом? Мам, у тебя же вторая руна. Ты знаешь, что такое благодать. Я не понимаю, как люди, получившие благодать, могут хотеть чего-то, кроме того, чтобы стать сторхельтом.

— Сторхельтом? Ты не знаешь, как сложно подняться даже до хельта. Твой отец на седьмой руне. Ты представляешь, скольких ему пришлось убить, чтобы подняться так высоко? И далеко не животных и не рабов! Настолько много, что ему опротивело это, и он решил остановиться. А ведь он когда-то тоже мечтал достичь вершины.

— Значит, он слаб. Я смогу… Эй, мам!

Мама неожиданно дотянулась до меня и взъерошила волосы, словно я еще не дорос до штанов.

Я тихо и мирно рубил дрова позади дома, когда примчался какой-то мальчишка, не больше восьми зим от роду, дождался, пока я не посмотрел на него, и выпалил:

— Лангман приплыл!

После чего широко оскалился и упрыгал, поддерживая спадающие штаны.

После тройного вызова на ученической площадке сверстники, как и ребята постарше, сторонились меня, а вот вся мелкота, наоборот, воспылала ко мне невыразимой любовью. Куда бы я ни пошел, в десятке шагов за мной тащились три-четыре мелкопузых, а если им казалось, что сейчас начнется что-то интересное, например, что я иду к Хакану на тренировку, их количество возрастало катастрофически. Так же они оказывали мне разные услуги, даже если я их не просил. Как сейчас, например.

Детьми мы тоже любили торчать на пристани и часами смотрели на бухту, и стоило лишь мелькнуть краешку паруса, как мы кричали: «Корабль! Корабль!». Эти же усложнили задачу. Они ждали именно моего отца. Интересно, как этот пацан вырвал право сообщить мне о прибытии Эрлинга?

Мне не терпелось увидеть отца, порадовать его тем, что я стал рунным, узнать про деревню Олова и как он собирается сражаться с хуоркой, поэтому я бросил дрова и поторопился за мальчишкой. Может, спросить, как его зовут? Или он окончательно загордится после этого?

Отцу, видимо, уже сказали, что я вернулся. Мы столкнулись с ним на полпути к пристани. Он сначала остановился, словно не веря своим глазам, а потом рывком подскочил ко мне и крепко обнял. И я вдруг заметил, что уже дорос до его плеча. Еще немного, и я догоню его.

— Сын. Я думал, что ты отправился в отряд Фомрира и уже сразил с ним сотню-другую тварей. Рад, что ты решил задержаться, — у отца странно подергивалась правая сторона лица.

— Отец, я должен рассказать тебе, что случилось в Растранде. И кто убил Ове. И еще я был в деревне Олова. Там нужно убить хуорку. И я получил благодать! Ты видишь? Я не проклят.

— Хорошо-хорошо. Идем в дом, там все расскажешь, — и отец, слегка опираясь о мое плечо, тяжело пошел по дороге.

Когда я закончил рассказ и посмотрел на отца, он, глядя на стол, обронил:

— Мы не можем открыто обвинить Торкеля Мачту.

— Но почему? — я вскочил, не в силах больше сдерживаться. — Все по правилам. У тебя есть свидетель. Я свободный человек, я — карл, в конце концов. Мое слово стоит не меньше его слова!

— Все верно. А еще ты убил Роальда.

— Я защищал свою жизнь!

— Верно. Но его отец захочет отомстить тому, кто заколол его младшего сына, как свинью. И если я выставлю тебя, как свидетеля, у него могут возникнуть вопросы. Ты знаешь, кто отец Роальда?

— Какая разница? Ведь мы правы! Наших людей убили.

— Его отец — ярл Скирре Пивохлёб. Он правит городом Тургар, что находится возле горы Тургхаттен. Сам он хельт, и в его подчинении немало хускарлов. Я слышал, что он увеличивает силу своих воинов, давая им вырезать небольшие деревеньки, но посылает приглядеть за щенками мелких воинов, которых не жалко и отдать, если что-то пойдет не так. Вот только Растранду не повезло. Будь там обычный карл, Ове бы с ним справился. В Растранд Скирре отправил своего сына, и в няньки приставил не кого попало, а Торкеля Мачту. У Ове не было и шанса. Да и у тебя, кстати, тоже. Говоришь, радужная кольчуга и огромная секира?