— Что? — удивился Дидло. — Моя грудь болит не больше, чем тот шрам, который мне оставил Рогги в бою на арене.

— Это другое. Нужно проследить, чтобы твой организм не отторгал имплантат. Контролировать реакцию остальных органов. Все не так просто. К тому же, твои ощущения обманчивы. Попробуй встать, и ты тут же окажешься на полу.

Спесивый орк сжал зубы и поднялся. Доктор был прав. Дидло не устоял на ногах и упал. Отец нарочно не подходил к нему еще некоторое время, дописывая показатели в карту болезни. Затем он отложил планшет, а его тень нависла над сыном.

— Теперь ты понял, что не нужно противиться мне, — поучал он. — Мне лучше знать, что правильнее для моего сына.

Дидло кивнул и протянул руку, чтобы отец помог ему подняться.

— Хорошо, — согласился он, как только снова оказался в кровати. — Я долго ждал шанса вернуться к нормальной жизни. Могу подождать еще немного.

Больше двух месяцев Дидло приходил в себя. Мать, отец, сестра и бабушка по очереди дежурили у его постели. Сначала орк с трудом вставал с кровати. Через неделю он смог передвигаться маленькими шагами, но до сих страдал от тяжелой одышки. Но с каждым днем ему становилось легче и физические нагрузки увеличивались, в зависимости от состояния прооперированного нелюдя. Беговая дорожка, гантели, жим от груди пятисоткилограммовой штанги… Наконец Дидло полностью пришел в себя.

Старый граммофон играл в комнате орочий джаз. Дидло в смокинге и бабочкой на шее прихорашивался перед зеркалом. Он достал флакон с одеколоном и несколько раз прыснул себе на шею. Затем опустил ладонь под струю воды и пригладил волосы. В дверь постучали.

— Открыто, — откликнулся он.

Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая орчанка в длинном красном платье.

— Хорошая музыка, — улыбнулась она и прошла в комнату, озираясь по сторонам.

Типичная комната подростка. У нее такая же, только девичья. В углу стоит большая односпальная кровать, над ней широкий постер из фильма про космические войны, который был популярен в год, когда началась ядерная война. Телевизор с игровой приставкой, перед ним пуфик. На небольшой тумбочке фотография орчанки. Не ее. Другой. С белоснежными волосами, красными губами и родинкой над щекой. За телевизором стоит стеллаж с настольными играми, серией энциклопедий для школьников и аквариумом, в котором в илистой воде плавает большая золотая рыбка.

— Ты собираешься дольше девчонки, — бросила орчанка и села на край желтого, но потемневшего от старости дивана.

— Бабуле не каждый день исполняется сто пятьдесят лет. И не каждый день в этом вонючем бункере предоставляется возможность надеть отцовский смокинг.

— Если бы такая возможность предоставлялась тебе каждый день, то от смокинга уже ничего бы не осталось, — улыбнулась девушка и взяла рамку с фотографией с тумбочки. — Ты что вырезал Моралду Феленморд из журнала про кинозвезд?

— Отдай, — орк выхватил рамку и засунул под подушку на диване. — И не трогай в моей комнате ничего.

— Так. Кажется кто-то злиться от того, что сестрица задает вопросы про личную жизнь, — рассмеялась она. — У вас уже было первое свидание? — не успокаивалась орчанка. — И как тебе она? Вы целовались? А может дело дошло еще до кое-чего…

Звонкий смех вновь отразился от бетонных перекрытий и все сильнее раздражал Дидло.

— Смейся, смейся, — орк взял себя в руки, сел на диван рядом и принялся надевать ботинки. — Очень скоро я уйду отсюда и больше у меня не будет воображаемых подруг.

— Ох, Дидло. Когда ты наконец поймешь, что отец не отпустит никого из нас отсюда?

— Ты веришь в то, что он говорит? Только честно?

Девушка взяла со стола йо-йо и принялась играться с ним.

— После того, как орки ушли, никто не вернулся, — сказала она. — Вполне вероятно, что они все умерли от радиации. Поэтому уж лучше я останусь здесь, в безопасности, чем буду рисковать и выходить на поверхность. Я всю жизнь живу тут. К чему искать приключения на свою…мягкое место?

Орк как раз завязал шнурки, поднялся и подал руку сестре.

— Анда. Наш отец трус. Он просто сам до чертиков боится выйти на поверхность и из-за его трусости мы вынуждены прозябать здесь вместе с ним.

— Не говори так про отца, — лицо Анды сделалось серьезным. — Он спас тебе жизнь.

— Брось… Скажи, ты хочешь состариться здесь, как наша бабка? У нее по крайне мере было с кем продолжить род. А мы? Здесь осталась только наша семья и если мы не переступим через себя, то весь наш род сгниет в этой консервной банке.

Орчанка подошла к двери и открыла ее.

— По крайней мере мы живы и окружены любящими орками.

— Женщины… — помотал головой Дидло и вышел следом.

Столовая в бункере, рассчитанная на посадку одновременно тысячи орков, давно не принимала такого количества нелюдей. Сегодня здесь стоял большой стол из черного дерева. Вдоль этого стола по самому центру в подсвечниках горели свечи. Орки в костюмах и платьях сидели на праздничном ужине и ждали команды, когда глава семейства разрешить приступить к поеданию тушек жареных куриц.

Из старого музыкального автомата играл знакомый джаз, а на стену старый фильмоскоп транслировал семейную фотографию орков.

Стук вилки о пустой стакан привлек внимание к отцу семейства.

— Семья… — начал он. — Сегодня мы с вами празднуем день рождения великой орчанки. Моей матери. Я хочу сказать, спасибо тебе, мама. За то, что дала мне жизнь. Научила мою жену вести хозяйство, а моим детям дала хорошее воспитание. Мы живы благодаря тебе. Будь здорова!

Орк поднял бокал с зеленой жидкостью внутри и поднес к губам. Все сидящие за столом проделали тоже самое. Кроме Дидло. Отец заметил. Все приступили к трапезе.

— Что случилось, сын? — не сдержал своего любопытства доктор. — Почему ты не выпил за здоровье своей бабки?

— Потому что не согласен с твоим тостом, — сдержанно отозвался младший орк.

Мать и сестра Дидло неловко поерзали на стульях.

— Нам нужно на какое-то время сесть на диету, — заговорила мать семейства, чтобы сгладить назревающий конфликт. — Курицы не успевают размножаться. Еще чуть-чуть и мы совсем останемся без мяса.

— С чем именно ты не согласен, — спросил отец, пропустив мимо ушей слова своей жены.

— Мы живы не благодаря бабушке, а благодаря твоей трусости, — заявил Дидло и откинулся на стуле.

Молчание висело над столом, пока отец не ответил.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты трус, который запер собственную семью в бункере и теперь заставляет ее заживо гнить в этих бетонных стенах!

Орк в синем костюме встал с места. Бокал с недопитым пойлом опрокинулся на