Но оно появилось.

А злость — она живучая, не уходит и способна прорасти даже из микроскопического семечка…

— Как думаешь, насколько реальны миры, в которых мы побывали? — тихо спросил Виктор.

— Если мир — это поток ощущений, то на сто процентов, — тут же отозвалась Даша. — Я стояла под тем солнцем, я вдыхала тот ветер, шла по той земле… Никто не убедит меня в том, что этого не было.

— А насколько реальны теперь мы?

— Что? — Этот вопрос не приходил ей в голову.

— Мы увидели другие миры, пережили нечто непонятное…

— Мы стали другими, — подхватила девушка. — Или станем другими… Это ты имел в виду?

— Да.

— Но разве мы не реальны?

— А вдруг наша сила находится только здесь? — Громов прикоснулся указательным пальцем к виску. — Вдруг мы всего лишь представляем эту реальность?

— Для чего же Антон нас собрал?

— Я… — Одно дело строить гипотезы, и совсем другое — объяснять реальные действия людей. Допустим, Бранделиус наделил команду воображаемой силой — зачем? И Громов был вынужден признать: — Не знаю.

— Вот и не фантазируй, — рассмеялась Даша. — Нужно принять то, что произошло, и посмотреть, что из этого получится.

— Согласен. — Они почти подъехали к дому, к их дому, и пауза стала давить его едва ли не физически. Стала давить так, что Виктор не смог удержаться и негромко, но очень проникновенно произнёс: — Я люблю тебя.

— Я тоже… — крохотная, едва заметная пауза, — тебя люблю, — ответила Даша.

* * *

— Как ваши дела, Вера Павловна? — участливо осведомился Меркель, галантно помогая пожилой посетительнице усесться в кресло.

— Всё хорошо.

— Точно? — Он расположился напротив, на среднем расстоянии: рядом, но не очень близко, и эта дистанция позволила ему чуть подать корпус вперёд, жестом изображая глубокий интерес к делам посетительницы.

— Абсолютно. — Женщина смотрела на шамана, как на бога, ну, или на полубога: с доверием, которое невозможно в обычном общении.

— Сны больше не тревожат?

— После вашего обряда сплю, будто убитая, вообще никаких снов не видела.

— Не скучаете по ним, Вера Павловна?

— Честно говоря, я очень рада, что избавилась от тех сновидений. — Неприятные воспоминания на мгновение омрачили чело женщины, правая рука сжалась в кулак, но уже через секунду она справилась с эмоциями и улыбнулась: — Мне стало значительно спокойнее.

— Значит, наши труды не пропали…

— Как вы можете так говорить, Авдотий Платонович? — возмущённо перебила его женщина. — Ваши труды не просто не пропали: вы сделали меня другой! Вы помогли мне!

— Замечательно. — Он накрыл её ладонь рукой и так помог успокоиться. — Это был просто речевой оборот.

— У меня закончился травяной чай, — сообщила Вера Павловна.

— Я догадался, — не стал скрывать шаман. — И приготовил пакет вашего любимого.

Он выложил на стол объёмный свёрток.

— Вы всё всегда знаете наперёд, Авдотий Платонович.

— Я должен, Вера Павловна, я должен…

— Верно…

Они поговорили ещё минут пятнадцать. Женщина пожаловалась на сына: «Непутёвый, никак на работу не может устроиться!» — спросила, можно ли дать телефон шамана двоюродной сестре: «У неё ноги в последнее время болят», расплатилась за чай и ушла. Спокойная. Умиротворённая.

Выходя из Дома культуры, столкнулась с высоким мужчиной в старомодном элегантном костюме. Тот вежливо придержал перед нею скрипучую дверь. Кивком поблагодарила и направилась к автобусной остановке.

А мужчина прошёл к офису шамана, уверенным толчком распахнул металлическую дверь, вошёл, на ходу снимая шляпу, кивнул поморщившемуся белорусу и без приглашения уселся в одно из потрёпанных кресел.

— Серьёзно? Травяной чай? Перепродаёшь таёжные сборы?

— Подслушивать нехорошо, — недовольно ответил Меркель.

— Обыкновенная предосторожность, — пожал плечами гость. — Меня не интересуют твои секреты.

«Потому что у тебя своих полно…» Шаман уже понял, кто перед ним, но продолжал изображать простачка, не желая переходить к главной теме.

— Год назад Вера Павловна стояла на пороге безумия, у неё случилась чёрная полоса в жизни, которая привела к затяжной депрессии, — со вздохом поведал он удивлённому собеседнику, которого абсолютно не волновало прошлое случайной старушки. — Вера Павловна не думала о самоубийстве, но почти сошла с ума. Я её вытащил. — Пауза. — Магическое вторжение происходило в допустимых пределах.

— Я не проверяющий, — уточнил мужчина.

— Тогда что вас интересует… Э-э? — Авдотий поднял брови, состроив на круглой физиономии вопросительное выражение, и посетитель с достоинством ответил:

— Брат Петриус.

Добавлять что-то ещё он не счёл нужным, но любой маг, знакомый с реалиями Тайного Города, в объяснениях и не нуждался: эрлиец, подданный Тёмного Двора, выходец из семьи, занимающейся врачеванием тысячи и тысячи лет.

— Что вас интересует, брат Петриус?

— Ты знаешь, что.

— Вы слишком высокого мнения о моей проницательности, — развёл руками шаман. — Мне, безусловно, приятно видеть в своём офисе столь значимую персону, но…

— Яан Сиби! — резанул Петриус.

Фраза вызвала лёгкое, великолепно сыгранное замешательство.

— Что вы сейчас произнесли?

— Имя.

Меркель цокнул языком, эрлиец улыбнулся. Но при этом понял, что кругленький белорус готов изображать дурачка сколь угодно долго, и решил взять быка за рога:

— Я знаю, что это ты написал мне о Сиби. Больше просто некому.

— Я не единственный колдун из Тайного Города, практикующий в Уфе, — попытался отбиться Меркель. — У нас есть настоящие ведуньи…

— Ты — единственный здесь контрабандист магической энергии и потому нужен Сиби, — отчеканил эрлиец. — Он не мог не прийти к тебе.

— Простите? — Настоящие контрабандисты крайне болезненно реагировали на подобные обвинения, особенно из уст подданных Тёмного Двора.

— Я — прощу, а Служба утилизации?

Несколько секунд мужчины внимательно смотрели друг другу в глаза, после чего белорус одарил собеседника широчайшей улыбкой и предложил:

— Может быть, начнём разговор заново?

— Зачем? — удивился эрлиец. — Мы только-только определили свою позицию и поняли друг друга.

— Вы меня незаслуженно оскорбили.

— Жизнь полна неприятных сюрпризов.

— А если я попрошу вас уйти?