— Пока еще только подмастерьем, — педантично поправил его Калши. — Если тебе интересно — то пожалуйста. Я родился в семье сельского священника. Ты, наверное, знаешь, что священникам положено иметь много детей. Я был восьмым из двенадцати. В этом мне крупно не повезло: я не был старшим, которые уже помогали родителям, и не был младшим, которым уделялось все внимание. Я рос как-то сам по себе и не был близок со своими братьями и сестрами. Магические способности у меня проявились рано…

— А как ты понял, что они у тебя есть? — перебил его Шарби.

— Я — никак. Я-то считал, что все остальные тоже могут замораживать воду, убивать насекомых взглядом на небольшом расстоянии и извлекать огонь из пальцев. Но это заметил отец — и пришел к волшебникам из этого города. Собственно потому, что он был ближе всего к нашему селу… Мастер-Лорд поговорил со мной и сделал меня подмастерьем.

— Тебя обижали?

— Да. Я — маленького роста, физически слабый, хотя и выносливый, и умный. Сильно меня не били — волшебники бы наказали за это, но тычки, пощечины и мелкие унижения я получал постоянно. Так продолжалось до тех пор, пока однажды я не дал сдачи обидчикам — и не с помощью кулаков, а с помощью магии. Они попытались ответить тем же — но не смогли пробить мои магические щиты: сначала я научился защищаться, а уж потом начал нападать. Вот, в общем-то, и все. Я редко покидаю башню, в отличие от других подмастерьев. Мне находят работу то в хранилище, то в библиотеке. А последний год я переписываю книги. Хорошее занятие — оно успокаивает и многому учит. Но мы немного отклонились от темы нашего занятия… Продолжай писать палочки.

Неожиданно его обучение прервал Мастер-Лорд.

— Два дня Калши не будет заниматься с тобой, — сказал он Шарби за завтраком. — Тебе надо обучиться тому, чему он научить не может, точнее, конечно, может, только права не имеет.

Шарби просто извелся от ожидания: Мастер-Лорд еще часа два занимался своими делами, прежде чем обратил на него внимание. Волшебник повел его на один из нижних уровней. В большой комнате стояли какие-то непонятные сооружения из железа и дерева. Мастер-Лорд подвел Шарби к деревянному щиту, протянул полоску бумаги и сказал:

— Заучи слова наизусть!

— «Краал тоар ковтор», — прочел Шарби и удивлено поднял глаза на волшебника.

— Заучил?

— «Краал тоар ковтор».

— Посмотри на рисунок после заклинания. Ты должен будешь мысленно произнести эти слова и сразу же вообразить этот кристалл. Будет лучше, если кристалл ты будешь воображать во время произнесения слов. Попробуй.

Шарби пожал плечами: он же не волшебник! Но, раз Мастер-Лорд велит, надо делать.

— Вот, — сказал Мастер-Лорд, протягивая Шарби несколько ампул, — это «Вспышка магии». Что-то вроде сгустка волшебной силы. Помнишь, я говорил тебе, что ты сможешь использовать заклинания? Тот, кто раскусит ампулу со «вспышкой», на полторы секунды станет волшебником, правда, не очень сильным. Я долго думал, с какого заклинания начать. Есть одно, которое парализует несколько мышц. При сноровке, можно остановить человеку сердце. Но, боюсь, у тебя не хватит силы со «вспышкой». Тоже самое со всякими разрушительными заклинаниями: вред ты причинишь, а убить не сможешь. Поэтому — «краал тоар». Заклинания, кстати, обычно состоят из трех слов, редко из двух или четырех, и обычно называются первыми двумя словами. Это заклинание ломает все, чего касаются руки произносящего. Тебе лучше использовать одну руку. Итак, раскуси ампулу, «вспышка» горькая, ощущения не слишком приятные, произнеси заклинание, представь рисунок и во время всего этого дотронься до щита!

Шарби положил ампулу в рот, раскусил и почувствовал горечь на языке и невидимый обруч, крепко стиснувший ему голову. Прочитал заклинание, представляя синий причудливый кристалл — ничего.

— Пробуй дальше. С первого раза почти ни у кого не получается, — успокоил его Мастер-Лорд.

Получилось с третьего раза: доска, на которую Шарби положил пальцы, с шумом треснула, как будто ее ударил кто-то очень сильный.

— Погляди, Шарби, как торчат обломки. Если ты так сломаешь кому-нибудь грудь, ты убьешь его этим. Но тебе надо еще поработать, чтобы делать это каждый раз.

Шарби усердно, как всегда, занимался до самого обеда; Мастер-Лорд ушел почти сразу, оставив его наедине с несколькими щитами и большой пригоршней ампул. К столу он пришел совершенно больной и разбитый. Его тошнило, голова болела и кружилась. Встревожился даже Мастер-Лорд, не говоря уже о женщинах. Балора сделала ему массаж, в то время как волшебник применял какие-то лечащие заклинания. Но к ужину ему полегчало.

— Видимо, «вспышка» забирает больше сил, чем мне казалось, — подытожил Мастер-Лорд за ужином. — Теперь — не больше, чем по пять раз утром и пять раз — вечером. Поглядим, как ты будешь чувствовать после этого завтра. У тебя хорошо получалось?

— Да, — с гордостью ответил Шарби, — последние три раза получалось сразу!

— Видимо, тебе надо будет завести собственную книгу заклинаний, куда ты будешь вписывать известные тебе заклинания. Чистая тетрадь у меня есть, сейчас возьмешь. Если рисовать символы у тебя получится плохо, попробуй описывать их словами. Этого достаточно, чтобы вспомнить их, когда понадобится.

— А разве маги не помнят всех своих заклинаний?

— На память сейчас я помню сотни две, а когда-либо употреблял я, наверное, раза в два больше. У меня был довольно бурный период жизни, когда мне приходилось здорово рисковать жизнью. Но всего в книгах есть больше двух тысяч заклинаний! А у уничтоженных орденов были и свои, утраченные вместе с ними.

Шарби все-таки выучился писать. Конечно, как сказал Калши, в переписчики он не годился, но разобрать написанное им можно было без особого труда.

— А теперь тебе надо научиться писать чернильной пастой, — Калши вытащил из кармана небольшую деревянную палочку.

Шарби взял ее, обнаружил, что с одна сторона у нее заострена и оправлена в металл. Он провел ей по бумаге — и увидел ровную четкую линию. Еще через минуту, написав несколько раз свое имя, он возмущенно уставился на Калши.

— И почему мне надо было мучиться с пером и обливать себя чернилами?

— Чернильная паста, в отличие от настоящих чернил имеет свойство выцветать от времени. Кроме того, пером можно менять толщину линии, что делает его незаменимым для тонких рисунков.

— Но я не собираюсь книги переписывать!

— Также считается, что, научившись писать пером, легко перейти на ручку, а наоборот — весьма сложно. И ручки с чернильной пастой достаточно дороги. Не отвлекайся, напиши что-нибудь.

Шарби только вздохнул и начал выводить «Калши — мучитель», чувствуя, что даром