Он больше не чувствовал усталости и, казалось, совершенно протрезвел. Несмотря на внушительные размеры, он ступал как охотник – легко и бесшумно, даже нога перестала беспокоить. Стоя за деревом, он видел, как Инесса поднялась на крыльцо – скрипнула ступенька, – и завозилась у двери, светя себе фонариком. Минута-другая, дверь с легким скрежетом подалась, и Инесса вошла внутрь.

«И что бы это значило, – подумал Монах. – Ограбление? Даже не смешно. А что тогда?»

Он подошел ближе, не сводя взгляда с окон, в которых мелькал луч фонарика. Инесса перемещалась из комнаты в комнату, луч мелькал и перемещался вместе с ней. Вдруг луч перестал метаться, замер. Монах подобрался к окну. Через полупрозрачную занавеску ему было видно, как Инесса, нагнувшись, что-то делала. Фонарик лежал на столе и освещал часть комнаты, другая была в темноте. Он прилип носом к стеклу, пытаясь рассмотреть, что она там делает. Бомбу подкладывает, что ли? Или… что?

Вдруг он услышал с улицы голос Дениса. Тот гудел как из бочки, Зины не было слышно. Никак, возвращаются из гостей. Запахло скандалом. Инесса все возилась в чужом доме, а голоса были все ближе. Недолго думая, Монах постучал в стекло. Инесса испуганно выпрямилась и замерла. Потом схватила фонарик и рванула из комнаты. Монах отступил за деревья. Он видел, как Инесса вылетела на крыльцо и тоже метнулась в кусты. Успела! Монах перевел дух. Между тем хлопнула калитка, и голос Дениса был совсем рядом – он чертыхался, проклиная темноту. Зина молча следовала в фарватере.

Денис поднялся на крыльцо и вдруг замолчал.

– Зин, ты запирала дверь? – спросил после паузы.

– Запирала.

– Хрен ты запирала! – Денис пнул дверь ногой. – Открыто! – Тут же зажегся свет в предбаннике. – Ничего не понимаю! – Денис, нагнувшись, рассматривал замок. – Забыла, растяпа!

– Не забыла! – Зина повысила голос.

– Ага, не забыла она! Может, еще скажешь, грабители? Хотя какая на хрен разница, брать все равно нечего.

Они вошли в дом; дверь за ними захлопнулась. В гостиной зажегся свет. Монах видел, как Денис и Зина о чем-то спорили. Денис рубил воздух рукой, потом схватил ее за плечо. Она вывернулась и выскочила из комнаты. Денис постоял, опираясь на косяк; потом повалился на диван.

Он так увлекся, подглядывая за Денисом и Зиной, что совершенно забыл про Инессу. Шорох в кустах привлек его внимание. Он слышал, как Инесса в кустах пробирается к калитке. Она побоялась выйти на дорожку, и Монах мысленно похвалил ее за осторожность. Он видел, как Инесса выскользнула в калитку и исчезла.

И наступила тишина. Конец очередного акта. Занавес.

В воздухе летучей мышью носилась тайна. Весь жизненный опыт Монаха доказывает, что вокруг красивых женщин всегда тайна. Другими словами, красивые женщины погрязают, с позволения сказать, в тайне. А тайна, как сказал один умный человек, некрасива и даже безобразна. А еще опасна. Одним словом, жизнь все интереснее и интереснее. Спасибо Доктору!

Ночь продолжалась; светила луна, мир спал; лишь иногда взлаивала где-то собака, которой приснился грабитель или убегающий кролик. Монах был доволен: от депрессии не осталось и следа. Бытие, похоже, налаживалось.

Не торопясь и не хоронясь в кустах, он побрел назад в домик Доктора, где квартировал. У него мелькнула было мысль сходить на реку, посмотреть, как она выглядит при луне – никак взыграли старые дрожжи путешественника и натуралиста. Он постоял немного на дороге, раздумывая; тут вдруг вскрикнула пронзительно ночная птица – как неприкаянная душа, – и он вздрогнул. Ему пришло в голову, что он не представляет, как идти на речку, и непременно заблудится. А потому придется отложить до завтра. А сейчас домой, баиньки. А то можно еще соорудить чайку покрепче. А что? Посидим на веранде с горячей кружкой, разглядывая окна Инессы – если повезет, она еще не легла; обдумаем произошедшее, представим на рассмотрение всевозможные версии, набросаем завтрашние вопросики к Доктору.

Лепота!

…Инесса, вбежав в дом и тщательно заперев за собой дверь, бросилась к умывальнику. Открутила кран и стала умываться. Почему? Бог весть. Ей было страшно, ее трясло. По спине бежали жаркие искры, а лицо горело. Обливаясь, она раз за разом плескала в лицо пригоршни холодной воды, стремясь унять дрожь, выравнивая дыхание.

Дура! Не надо было! Ничего не надо было. Завтра же убраться отсюда! Не видеть никого! А если бы застукали? Ее снова обдает жаром…

Она уже не понимает, как могла решиться… Господи, мы же ничего о себе не знаем! Чужое жилье, запахи тлена и сырости и вдруг отвратительный сладкий запах духов… Чужая спальня… Брошенные на кровать тряпки, беспорядок, пыль и паутина. Полусвет, полутьма, барахлящий фонарик… «Склеп!» – вдруг приходит ей в голову. Ее передергивает, тошнота подкатывает к горлу…

И, главное, зачем? Что за слепая темная сила толкала ее? Зачем? Ничего уже не изменить…

Кончилось тем, что она расплакалась…

…Березовая роща, подшерсток лещины, высокая трава с полевыми астрами и ромашками. Глубокий извилистый овраг, на дне – узкий глубокий ручей, топь, поросшая сочной ядовито-зеленой травой, колючими кустами ежевики и лопухами. Зной. Тишина, нарушаемая жужжанием пчел и далекими звуками голосов. Стремительные росчерки стрекоз, неровный полет черно-красных бабочек. С краю – горы строительного мусора, а чего стесняться? Территория бросовая, ничья, изрезанная складками.

Внимательный взгляд мог бы заметить примятую траву на склоне оврага. Дорожка примятой травы – сверху и до самого ручья, похоже, тут что-то тащили. Если еще присмотреться, то можно заметить внизу лежащего человека, полускрытого зарослями крапивы и торчащими жесткими побегами бычьей крови с черно-красными цветками. Судя по яркому синему с белым платью и намокшим в ручье длинным волосам, это была женщина.

Большая красно-черная бабочка опустилась на светлую прядь волос, расправила крылышки и замерла…

* * *

Доктор Владимир Семенович и Монах пили чай на веранде. День был просто замечательный. Монах наслаждался обстановкой и выжидал удобного момента для расспросов. Оживлял в памяти события вчерашнего вечера. Доктор же был бледен и вял. Монах сочувственно поглядывал на него, понимая, что тот вчера тоже перебрал. А все чертов Денис, пьющий как лошадь!

– Этот Денис… – начал осторожно Монах, – …пьет как лошадь, и лексика блатная. Вы правы, Владимир Семенович, этот тип как-то выпадает из стиля вашего благородного собрания. А вообще, странная парочка, должен заметить. Зина несовременная какая-то.

Блатная лексика – ах, какой моветон! Можно подумать! Монах и сам может при случае завернуть так, что уши свянут. Правда, то при случае, а не всуе и при женщинах.

Поглядывая на страдающего Доктора, Монах умирал от любопытства и нащупывал верный тон, напоминая человека, пробирающегося через болото.