— Знаете что, ребята, — предложил Алька. — Давайте устроим в честь открытия штаба большой праздник с концертом. Взрослые всегда так делают.

— Только полковнику и дяде Кришу пока об этом ни слова. Ладно? — сказал Тедис. — Ты, Вовка, держи язык за зубами.

— Сам знаю, — Вовка кивнул головой: не маленький, мол.

— Праздник так праздник, — заявил Гунтис. — Надо подготовить все, как полагается. Во-первых, нужна речь, во-вторых, праздничный концерт, в-третьих, угощение и игры.

— Гунтис совершенно прав. Так надо, так полагается делать, — согласились все.

Решили, что, когда все будет готово, они полковнику и дяде Кришу напишут красивым почерком специальные пригласительные билеты, а Янка попросит для них у отца бумагу с золотым обрезом.

Речь на открытии, конечно, будет говорить сам Алька.

— А как с концертом? Кто составит программу?

— Тедис и Тонис.

— Нет-нет, только не мы! — в один голос откликнулись близнецы. — Мы можем что-нибудь спеть, а программу пусть составляет кто-нибудь другой.

— Эх, головушки! — воскликнул Андрис. — На что у нас гениальный музыкант Альфонс? С нашего он двора или нет, я спрашиваю?

— Альфонс вовсе не маменькин сынок, — вмешался в разговор Алька. — Он даже собирается в нашу футбольную команду. Вот отец у него какой-то… наверно, не позволит.

— Значит, надо пойти прямо к отцу и уговорить его, — предложил Гунтис.

— Кто пойдет?

Добровольно никто не вызвался. Кто не знает отца Альфонса! Он вечно занят, всегда угрюмый.

— Надо идти Гунтису.

— Мне? Почему именно мне? — Гунтис был не в восторге от такого задания.

— Потому что ты никогда не лупил Альфонса.

Это был довод неоспоримый.

Гунтис тщательно вымыл руки и с зеркалом в руках проверил, чистые ли у него уши. Отец Альфонса врач, и каждому известно, что врачи очень любят чистоту.

— Быть может, его не окажется дома? — У Гунтиса еще теплилась надежда, когда он нажимал кнопку звонка квартиры № 72. Но доктор Аузинь был дома и, к счастью, в хорошем настроении.

— Уважаемый товарищ доктор! У меня, то есть у всех ребят с нашего двора, к вам большая просьба. — Гунтис замялся. У него все время было такое чувство, что доктор вот-вот прикажет ему высунуть язык.

— В чем дело? Кто-нибудь заболел?

Гунтис замотал головой.

— У нас теперь своя бригада и свой штаб. Это во дворе, в сторожке. Сами устроили. А теперь мы хотим устроить в честь открытия праздник с концертом.

— Чем же я могу быть вам полезен? Я не играю, не пляшу.

— Не вы, а ваш Альфонс. Разрешите ему нам помочь.

— Но вы во дворе дурно себя ведете. Альфонса не раз колотили.

— Теперь мы не деремся. Сам полковник над нами шефствует. Пожалуйста, приходите и сами убедитесь.

— Имеется в виду полковник Воробьев? — поинтересовался доктор.

— Да. Мы с ним были в походе и нашли историческую лодку.

— Это другое дело, — сказал доктор и позвал Альфонса.

Альфонс отнесся к своей задаче со всей серьезностью. Он сначала посоветовался со своим учителем музыки и только после этого взялся за дело.

Алька три вечера подряд просидел над составлением речи. И вот уже речь готова и переписана начисто. Алька столько раз ее перечитывал, что наконец запомнил чуть ли не наизусть.

Подошла долгожданная минута. Ребята собрались в штабе задолго до назначенного времени. Ровно в восемнадцать тридцать, постучав у дверей, вошел полковник.

С торжественными и серьезными лицами, сверкая алыми пионерскими галстуками, ребята выстроились в два ряда. На стенах, оклеенных красивыми обоями, висели картины, а среди них, на самом почетном месте, — устав в золоченой рамке. В углу топилась плита и весело шипел чайник.

— Чудесно! Поздравляю вас, ребята, с новым жилищем. Здравствуйте!

— Здравствуйте, товарищ полковник! — хором поздоровались ребята.

Пора было начинать торжество: дядя Криш обещал прийти позднее.

Алька приготовился. Украдкой он заглянул в бумажку, которую держал в руке.

— Уважаемые гости и все присутствующие! Вот мы собрались в этом прекрасном помещении. Нам тепло и хорошо. Но еще совсем недавно мы дрогли на лестницах или ютились по углам двора. Поэтому я от имени всех товарищей благодарю нашего шефа полковника Воробьева за то, что он выхлопотал нам этот красивый дом. Я обещаю, что мы оправдаем возлагаемые на нас надежды, что мы всегда будем выполнять устав и… и… — Алька покраснел, — конец я оставил дома.

Все засмеялись и захлопали в ладоши. Громче всех — полковник.

Альфонс объявил первый номер концертной программы, когда в штаб вошел его отец, доктор Аузинь.

— Да у вас тут настоящий дворец! — удивленно воскликнул он и поздоровался со всеми, даже малышу Вовке пожал руку.

— Без своего страшного халата он вроде бы человек, как человек, — шепнул Альке Майгонис.

Альфонс постарался на славу: программа вышла обширная и разнообразная. Близнецы спели «Прекрасна наша Родина» и «Пионерскую песню». Альфонс играл на скрипке и на аккордеоне. Больше всего аплодисментов выпало на долю Вовки, который дважды сбивался, читая стихотворение, но все же до конца держался молодцом.

Альфонс исполнял последнюю пьесу, когда послышался треск мотоцикла.

— Дядя Криш! — Ребята бросились во двор.

И верно. Дядя Криш в этот момент отвязывал от багажника большой ящик.

— Это нам?

Дядя Криш кивнул.

Ящик втащили в штаб. Он был очень тяжелый. Что там может быть?

Гадали, гадали, да так и не отгадали. Но и вы бы тоже не угадали, потому что там оказались старые провода и части телефонных аппаратов.

Полковник с доктором, улыбаясь, наблюдали за ребятишками, радостно обступившими дядю Криша.

— Вот здорово! Это получше, чем у Тимура! — обрадовались ребята, когда дядя Криш пообещал помочь им провести телефон от штаба к каждому домой.

На улице лил дождь, а в штабе было тепло и уютно. Все пили чай из банок, кружек или стаканов, которые с разрешения матерей, а то и без оного, были принесены сюда из квартир, ели бутерброды и торт, подаренный Вовкиной мамой.

Потом все вместе пели и рассказывали разные истории. Больше всех рассказывали, конечно, дядя Криш и полковник.

Ребята охотно слушали бы их рассказы всю ночь. Но со двора донеслось: