— Послушай, какое дело бригаде до того, что происходит у вас в классе? — недоумевал Янка.

— Как это «какое дело»? Разве мы только дома должны хорошо себя вести? Когда я получал двойки, меня из бригады исключили, да? Теперь я требую исключить Лару.

Майгонис был прав. Так оставить это дело было нельзя. Решили вызвать Лару и поговорить с нею.

Лара пришла насупившись.

— Чего вам надо? У меня нет времени, надо делать уроки!

— Скажи, Лариса Путнынь, ты сегодня измазала мелом дверцу шкафа? — официально задал ей вопрос Майгонис.

— Чего ты привязался? Ну, измазала, тебе-то какое дело?

— Мне есть дело. У себя дома, ты, понимаешь ли, можешь мазать, сколько влезет, но класс — общее достояние. На что он будет похож, если все так исчертят стены, как ты? А еще дежурная!

— Зачем ты вообще-то мазала? — поинтересовался Гунтис.

— Как вы не понимаете! Меня должны были спросить по естествознанию. Я нарисовала схему насоса. Если б учительница велела мне нарисовать схему на доске, так я бы срисовала оттуда.

Поднялся хохот. Кто не знает схемы насоса! Сразу видать — девчонка! Мальчики до тех пор мучили Лару, пока она не научилась рисовать схему чуть ли не с завязанными глазами.

Так тоненькие невидимые ниточки тянулись из школы к дому, связывая учение с игрой и отдыхом. Всякое интересное дело в пионерском отряде, экскурсия или просто какое-нибудь происшествие в школе живо обсуждалось всей бригадой.

— Ребята, мы сегодня ходили на экскурсию в Музей революции, — однажды рассказал Альфонс. — Там есть подпольная типография, знаете, макет. Вот хитро устроено! В квартире отодвигается ванна, под ней ступеньки вниз. Там в двойной стене типография. Есть и другой выход — от подвала до самой крыши железная лестница. Все как настоящее, даже лампочка горит.

— Зачем они лезли в подвал? Разве нельзя было где-нибудь в комнате? — не понял Вовка.

— Вот чудак! Это были революционеры. Их бы схватили и посадили в тюрьму. Тогда ведь было не то, что теперь.

— Бригада! Предлагаю в следующее воскресенье всем вместе пойти в Музей революции, — сказал Алька.

— Я пойду с вами и все покажу, — предложил свои услуги Альфонс.

Так и сделали.

Дядя Криш хорошо помнил свое детство, помнил, как руки у него так и чесались что-нибудь привинчивать, мастерить, строить.

— С ребятишками я и сам молодею, — признался он как-то полковнику.

— Откровенно говоря, я тоже, — засмеялся полковник.

Больше они об этом не говорили, но было видно, что возня с ребятами им обоим по душе. Поэтому нечего удивляться, что дядя Криш не один вечер проводил в штабе, объясняя и показывая, как налаживать телефон.

Наконец телефон был поставлен.

В штабе к стене была прибита дощечка, на ней кнопка, трубка и звонок. Отсюда во все квартиры тянулись провода. На конце каждого из них было точно такое же устройство. Нажмешь кнопку в штабе — сейчас же во всех квартирах затрещит звонок, снимешь трубку и — пожалуйста: разговаривай со штабом или с любой квартирой.

— Это называется селектором, — сказал дядя Криш.

Алька тут же произвел испытание новой установки. Ребята разошлись по своим квартирам. Алька нажал кнопку.

— Алло! — крикнул он в трубку.

— Алло! — откликнулись мальчики и девочки.

— Вовка у аппарата?

— Конечно, у аппарата, — отозвался Вовка.

— Попроси к телефону товарища полковника, — приказал Алька.

Через минуту ребята услышали знакомый голос:

— Я слушаю.

— Товарищ полковник, наш телефон уже действует! — кричал Алька. — Если надо что-нибудь сообщить, пожалуйста, звоните.

— Поздравляю. Хорошо поработали. Только не надо так громко кричать в трубку. Если в воскресенье будет свободный часок, зайду к вам поиграть в рич-рач или в шашки.

— Я вызываю всех вас на партию в шашки, — вмешался в разговор дядя Криш.

— Дядя Криш? — воскликнул Алька. — Принимаю вызов. Значит в воскресенье, договорились? — еще раз переспросил Алька.

— Договорились, — ответил полковник и повесил трубку.

Насколько полезная вещь селектор — ребята поняли очень быстро.

Однажды Янка никак не мог справиться с заданием по русскому языку. Он позвонил и вызвал к аппарату Альку.

— Знаешь что, у меня с русским не клеится. Сам леший не разберется, когда надо писать «и», а когда «ы».

— Ты не ругайся, — ответил Алька, — Бери-ка тетрадку да ступай ко мне, я тебе все объясню.

Для Альки это — пустяшное дело: ведь он учится в русской школе.

— Хи-хи-хи! — ехидно посмеивалась в селектор Лара. — Кто этого не знает! Всякий младенец знает, где пишется «и», а где «ы».

Она все еще помнила историю с насосом.

— Не вмешивайся. Не с тобой разговаривают, — одернул ее Алька, а потом созвонился с Альфонсом, чтобы тот помог ему по латышскому языку.

Плохие оценки у ребят нашего двора как-то незаметно исчезали. Даже Майгонис подтянулся. С тех пор как его назначили санитаром, он дошел до того, что даже стал каждое утро тщательно мыть уши и шею. А то какой из него санитар, если он сам ходит грязный! Теперь, когда у ребят появился собственный штаб и жить стало так интересно, никто из них не хотел, чтобы его исключили из бригады.

Однажды во всех квартирах прозвучал голос Андриса:

— Скорей собирайтесь в штаб. Есть новость!

Во дворе ребята еще издали услыхали бодрый марш. В штабе на столе стоял радиоприемник. Андрис сдержал слово.

— Двухламповый, — гордо объявил он.

— Это ты сам?

— Сам. Все сам.