Я не в силах больше смотреть на него, стыдно и страшно от своих чувств из-за происходящего, потому бессильно упираюсь лбом в каменную грудь, покорно выгибаясь так, как ему нравится. Волк ощущает мою капитуляцию, довольно рыкает, ускоряясь, все сильнее двигаясь во мне, все грубее вбиваясь, все жарче дыша в шею. Он огромный, тяжелый такой, одним движением сломать может. Но держит, бережно, не больно уже, ладони скользят по голым бедрам, сжимают, оставляя синяки…

От него пахнет зверем… Почему мне это нравится?

Внезапно в стороне раздается звон, словно стеклянное что-то падает на каменные плиты галереи, разбиваясь. Все внутри мгновенно сковывает холодом, сжимаюсь, ощущая дикий ужас пополам с обреченностью. Нас поймали. Конец…

— Ва-ваша милость… — голос молодой, наверно, мальчик-паж или слуга, на свою беду забредший в этот конец галереи…

Всхлипываю от ужаса, сжимаю пальцы на плечах Волка, отчетливо понимая, как это все выглядит со стороны. Очень однозначно. Не спишешь на галантный разговор или внезапную помощь, которую можно оказать даме…

Задранные юбки, моя нога на локте Волка, характерные движения… Единый… Я хочу умереть прямо тут, пожалуйста…

— Пошел вон! — рычит страшно Волк, даже не оборачиваясь и удерживая мое дрожащее тело в той же жутко развратной позе.

— Простите, ваша милость, простите… — голос удаляется, я дергаюсь, желая выбраться, добежать… куда-нибудь, например, до края галереи, и выпасть там с высокого балкона, потому что не отмыться, не спастись…

Но Волк резко дергает за подбородок вверх, смотрит в мои перепуганные глаза, скалится:

— Испугалась, принцесса? Не бойся, он тебя не увидел…

— Увидел… Единый… Увидел… — не соглашаюсь я, и слезы по щекам текут от стыда и ужаса произошедшего. Опять пытаюсь высвободиться, потому что дико и страшно, и он все еще внутри!

— Нет, он видел только твое платье и ногу… Не бойся… — словно в доказательство своих слов Волк опять принимается двигаться, и для меня это ужас, растерянность… и страшное в своем разврате сладкое возбуждение волнами по телу… Невольно подаюсь опять к нему, не сводя взгляда с хищного лица.

— Мне понравилось, как ты меня сжала, когда испугалась, принцесса, — хрипит Волк, снова разгоняясь, нанизывая меня на себя, словно бабочку на горячую иглу, — еще раз так сделай… Давай, принцесса, представь, что на Ежи застал…

Я невольно представляю, как нас прямо тут застает император, и испуганно сжимаюсь.

А Волк рычит довольно, ускоряясь, впиваясь в мою многострадальную шею крепкими зубами:

— Молодец, послушная принцесса… Еще разок… А если матушка императрица? О, да… Вот так… Хорошо тебе? Хорошо? Да? Да? Развратная моя принцесса…

Меня трясет от ужаса, причудливо перемешанного с удовольствием и вскоре выносит за грань, словно я все же добралась до конца галереи и упала с балкона. И лечу. Знаю, что непременно разобьюсь, но этот полет стоит боли…

Глава 14

Глава 14

Волк пришел в мои покои в первую же ночь во дворце.

Я едва успела дух перевести, все еще пребывая в недоумении и легком страхе от случившегося.

На самом деле, визит к императору Анджееру был скорее жестом отчаяния, чем обдуманным решением.

Лара увезли в императорскую темницу, его могли там мучить, ведь гордый засранец ни за что не признался бы, кто он! Да, даже если бы и признался, кто бы ему поверил?

Проклятый Волк не желал слушать моих просьб, только взглядом многообещающим одарил, прежде чем забрать моего брата в тюрьму! И это после того, на что я пошла ради поиска Лара! После всего, что позволила этому жестокому животному, похотливому, гнусному Волку! Как он мог?

Да, я тогда поступила плохо, пытаясь воздействовать на него, силой отбить брата, но сдерживаться не было возможности, казалось, что это последний шанс… И привычная мне холодность, умение контролировать себя дали слабину именно в этот момент!

Наверно, если бы убила Волка, нечаянно выпустив чуть больше силы, чем требовалось, то потом жалела бы… Немного… Но брат важнее! Пусть и такой взбалмошный и бессовестный, как Лар.

Но Волк даже не почувствовал моего магического удара, просто встряхнулся, словно гигантская псина, глянул на меня злобно, обещая мне страшную кару за содеянное… И от его взгляда неожиданно стало жарко и безумно… Единый, как в нем это сочетается?

И увел. Увел моего маленького, сумасшедшего, такого беззащитного брата!

В темницу!

Ну вот что мне следовало делать? Как поступить?

Я знала, что раскрывая свое инкогнито, поступаю опрометчиво, что император — далеко не та фигура, которой стоит доверять, несмотря на дружбу наших родителей… Там, где вступает в игру политика, человеческие отношения исчезают… А мне не хотелось больше политических игр, я так устала от них за время нашего противостояния с Беллитой, папиной второй женой.

Лар может говорить что угодно, придумывать грандиозные планы и питать иллюзии, но реальность такова, что нам всегда будет угрожать опасность. Нам с ним. И не только, потому, что мы дети Иллария Северного. Илий, сын Беллиты — тоже его наследник…

Основная опасность нам с Ларом грозит в первую очередь из-за непонятно, откуда взявшегося дара, гуляющего в нашей крови.

Дара, проявившегося очень рано и тщательно скрываемого ото всех.

Потому что магия — это грех. Книги Единого вполне однозначны на этот счет. Долгое время я считала, что мы с Ларом — страшные грешники, что на нас печать проклятия, и пыталась, как могла, избавиться от жуткого, непонятно, откуда взявшегося наследия.

Его не должно было быть, просто не должно! Неоткуда взяться! По линии отца в роду нашем — только высшие аристократы! Наша династия насчитывает более двухсот поколений! И со стороны мамы — та же чистая кровь! Ни одного упоминания в родовых книгах! Откуда это у нас с Ларом? За что нам такое проклятие?

Для отца наша с Ларом порченная кровь стала огромным ударом. Он винил во всем маму и так и не смирился с произошедшим.

Когда мама умерла, он женился на одной из своих фавориток, уже беременной к тому времени, а меня с братом отправил с глаз подальше.

Не знаю, что отец планировал делать с престолонаследием, потому что Лар по всем законам — наследник первой очереди, и лишить его этого, значило во всеуслышанье