Игнат встал. Хватит! Инга никогда не была ангелочком. Во время их ссор она так хлопала дверьми, что белым мелом осыпалась штукатурка с потолка.

– Здравствуй, – произнес Игнат.

Странно, его голос звучал вполне сносно.

– Проходи, садись, – он подвинул ей один из стульев.

Инга подняла на него глаза, не выдержала, опустила, шагнула к столу, села. Затихла. Игнат с безупречной вежливостью предложил ей чаю или кофе.

– Воды, – попросила она.

Никаких проблем. Он поставил полный до краев стакан перед ней на стол. Сел напротив. Она пила. Он разглядывал руки. Оба молчали.

– Что-то случилось? – наконец спросил Игнат.

– Случилось… – отозвалась Инга.

Ее зубы стучали о край стакана. Борясь с рыданиями, Инга подавилась водой, закашлялась, отставила стакан и разревелась. Игнат растерялся. Он не знал, что делать. Раньше стоило ей стукнуться локтем о край стола или удариться коленом об угол двери, как он бросался тереть ушибленное место и целовать будущий синяк. Сейчас он смотрел на Ингу как в зеркало и ничем не мог ей помочь.

– Ну, так что же случилось? – терпеливо повторил он.

Инга всхлипнула. Игнат потянулся чтобы дотронуться до нее, погладить, подбодрить, но Инга отшатнулась. Она откинулась на спинку стула, достала из кармана бумажный платок, приложила к глазам, к носу, скомкала, сунула обратно в карман, всхлипнула и подняла глаза на Игната.

– Случилось, – повторила она. – С Виктором…

Она потащила какую-то записку из кармана, порвала край, не сдержалась и вновь разрыдалась.

– Чего?! – вскинулась над разделочной доской Настя.

– А?! – поднял на нее глаза Кир.

– Вы чего там шепчете, я не разберу? – спросила она.

– Я тебя спрашиваю, глухая тетеря, – повторил Кир, любуясь тем, как ловко Настя орудует разделочным топориком. – Ты почему дома-то сидишь все время, на улицу не выходишь?

Настя одним ударом разрубила кусок мяса.

– Сколько раз вам говорила, Кирилл Александрович, потому не выхожу, что людей боюсь.

Кир вздохнул, склонившись над квитанциями, разложенными по всему столу.

– Чего вздыхаете? – перекинула из руки в руку топорик Настя.

– Да оригиналка ты, Настя, – отозвался Кир, аккуратно вписывая цифры в клеточки. – Людей она боится! Да что люди? Посмотри, лучше, сколько мы за квартиру теперь платим!

– Ага, а вы не странный, Кирилл Александрович?! – Настя отложила топорик и принялась валять отбивные в мелкопорубленной зелени. – Вон, муж убил жену табуреткой, так вам ничего особенного, а квартплату подняли – это ужас. Включите радио что ли, а то прямо на сердце тяжело от всего этого.

Кир протянул руку и послушно покрутил черную шашечку на боку приемника. Тут из него вдруг ударило такой шквальной волной, что он инстинктивно придержал бумажки, чтоб их ненароком не сдуло со стола.

– Вот-вот! Оставьте! – обрадовалась Настя и, пританцовывая в такт этой какофонии, поставила мясо в духовку.

Кир только головой покачал.

– Ох, Настя, ну что мне с тобой делать? – спросил он сам себя.

Она тоже не слышала вчера никакого шума на лестнице, преспокойно проспала всю ночь в своей светелке и о случившимся узнала от соседей, спустившись утром вниз за почтой. Сейчас, обняв какую-то кастрюлю и прикрыв от удовольствия глаза, она топталась в своем африканском танце на пятачке между столом и холодильником.

– Настя, – позвал ее Кир.

– А? – немного рассеянно отозвалась она.

– Ты на какое ухо-то не слышишь?

Настя покрутила головой.

– На правое, – отозвалась она. – А что?

– Да так, ничего, – проворчал Кир. – В левое ухо человеку черти нашептывают, в правое – ангелы. Получается, что ты, Настасья Филипповна, черт знает кто!

– Павловна, – с радостью в тысячный, наверное, раз поправила она Кира. – Настасья Павловна! И ничегошеньки подобного, Кирилл Александрович. Мой ангел, знаете, тоже не дурак в пустые ворота ломиться. Он наверняка себе какой-нибудь другой способ нашел.

– Ага, морзянку! – съязвил Кир.

– А может, и ее, – великодушно согласилась Настя.

Кир хотел еще что-то добавить, но заулыбался, махнул рукой, вернулся к своим бумажкам, но едва занес ручку, как вдруг страшный грохот донесся из гостиной. Он побледнел и поспешил из кухни.

Старинный сервант в гостиной выглядел так, словно в него попал снаряд. Что уж с ним произошло, теперь было не понять, но полки сложились, и все содержимое осыпалось мелкой стеклянной крошкой. Внизу, на ковре, вцепившись друг другу в волосы, катались мальчик и девочка. Драка происходила в полной тишине. Кир с ужасом смотрел на мелькавшие руки, ноги и налившиеся кровью, как томатным соком, лица. Он заметил злющие глаза, разорванный край одежды, царапину через всю шею. Выйдя, наконец, из оцепенения, Кир засучил рукава и шагнул на ковер.

Спустя полчаса девочка, похожая на маленькую ведьму, сидела на краю дивана. Спутавшиеся волосы закрывали ее лицо и плечи. Она зыркнула в сторону Кира, когда тот приблизился, но ничего не сказала. Кир и не спешил. Он подобрал опрокинутый стул, отодвинул рассыпавшиеся книги, поправил ногой край ковра, подобрал что-то с пола и убрал в карман.

– У него синяк под глазом и губа распухла, – сообщил Кир.

Девочка не шелохнулась. Кир сел рядом с ней, помолчал немного, вдруг обхватил голову ладонями, и его плечи затряслись. От неожиданности она сначала отпрянула, а потом подобралась к нему под бочок, обняла и быстро-быстро зашептала, словно заговаривая:

– Деда, деда, деда…

Ничего не помогало. Она сползла с дивана, встала напротив и с некоторым усилием отвела ладони от его лица. Слез не было и в помине. Кир беззвучно хохотал.

– Ну, ты даешь, – тихо простонал он. – Надо же так измолотить ребенка! Весь в синяках, бедный. А у самой-то – пара царапин.

– Ага! Пара царапин! – возмутилась девочка. – А это?!

Она протянула руку, и Кир, отдуваясь от смеха, принялся ее рассматривать. Не обнаружив ничего, пожал плечами.

– Вот! – она ткнула пальцем в небольшое красное пятнышко у кисти. – Укусил! Как собака.

Кир погладил и поцеловал ладошку.

– Это ты собака. Он пока щенок, – с нежностью произнес он.

– Так мне что, получается, – не выдержала она и вырвала руку. – Все это слушать?! Раз щенок, тогда пусть молчит в тряпочку.

Кир только головой покачал и со стоном встал.

– Иди ко мне, – поманил он девочку. – Дай я хоть причешу тебя, чудище мое.

Девочка послушно поднялась, он ласково шлепнул ее по затылку и поставил перед зеркалом.