лишь роскошь одежды, но не ее красоту. Зирьяб все изменил. Он установил, что определенные цвета одежды должны быть зарезервированы для определенного времени года. Зимняя одежда должна быть более темного цвета и из более плотного материала, а меха должны быть важной частью наряда. Осенняя и весенняя одежда должна была отражать доминирующие цвета сезонов. Осенью следует носить красные, желтые и оранжевые цвета, отражающие изменение цвета листьев. Весной, по его мнению, следует носить более яркие цвета, напоминающие цветущие цветы. Летом следует носить белые и другие светлые тона. Наиболее фанатичные исследователи творчества Зирьяба хотят видеть здесь прямую связь с негласной американской традицией — «никакой белой одежды после Дня труда (начало сентября)».

Он также изменил способ питания в аль-Андалус. До него в аль-Андалус, как и повсюду в мусульманском мире и даже в эпоху античности, все приготовленные блюда, от сладостей до мяса и салатов, подавались сразу вместе. Зирьяб же установил, что должен быть строгий порядок в том, как едят пищу. Сначала как закуску подавали суп. Затем следовало основное блюдо, которое включало мясо, рыбу и другие более тяжелые яства. Наконец, трапеза завершалась фруктами и другими сладостями, после чего в качестве закуски подавались орехи. Это произвело революцию в том, как повара готовили еду и как люди ели. Современные обеды из нескольких блюд следуют этому же принципу и сегодня. Поэтому те исследователи, о которых я упоминал выше, англо-американскую идиому "From soup to nuts", т. е. «от начала до конца» тоже ведут к великому андалусцу.

Он улучшал блюда, добавляя в них такие ингредиенты, как спаржа, считавшаяся в то время сорняком. Тяжелые золотые или серебряные кубки для питья были заменены тонкой стеклянной посудой, которая блестела и обнажала цвет своего содержимого. Чтобы обеспечить это, Зирьяб позаботился о том, чтобы в Кордове был построен стекольный завод, слава о котором вскоре распространилась повсюду. Скатерти знали еще в древнем Египте, но в античные времена их не использовали, и Зирьяб сделал тонкие кожаные скатерти обязательным предметом интерьера.

Зирьяб изменил взгляд андалузцев и на гигиену. Он был первым, кто представил на полуострове зубную пасту и дезодорант, чтобы приятно пахнуть даже жарким андалузским летом продвигал идею ежедневного принятия ванн. Он также принес новые прически. До него у жителей аль-Андалуса (как у мужчин, так и у женщин) обычно были длинные и растрепанные волосы. Зирьяб женщинам предложил челку, а мужские волосы сделал немного короче и чище, что легко было осуществить с помощью шампуня, созданного Зирьябом на основе розовой воды и соли. Он также сделал модным для мужчин вообще брить бороды. Для знатных женщин недалеко от Алькасара, дворца эмира, Зирьяб открыл то, что мы сейчас назвали бы «салоном красоты».

Зирьяба с полным основанием можно называть Arbiter elegantiae — т. е. арбитром изящества. Так Тацит назвал римского аристократа Петрония, являвшегося законодателем изящного вкуса и общепризнанным авторитетом в вопросах моды и вкуса, хороших манер и поведения в обществе при дворе императора Нерона. Но, если Петроний всего лишь выбирал наиболее изысканное и утонченное из существующего, то Зирьяб это готовое не только совершенствовал, но и зачастую создавал вообще нечто новое!

Конечно, вполне понятно, что многочисленные новшества (вплоть до шахмат и поло), приписываемые Зирьябу, в изложении как средневековых так и современных арабских авторов, несут на себе явную печать преувеличения и фантастичности55. К счастью, в наше время даже самый бесспорный авторитет находит и своего ниспровергателя. Так Татьяна Павловна Сергеева, известный российский музыкант и композитор, в своем фундаментальном обзоре «Зирьяб — создатель западно-арабской музыкальной классики»56 упоминает, что, например, современный английский исследователь О. Райт считает, что при более близком, критическом анализе роль, приписываемая Зирьябу, как исполнителю, учителю и учредителю культурных стандартов, не имеет исторических оснований. Он даже опровергает практическое значение добавления пятой струны у лютни. Сергеева примиряюще замечает, что средневековый материал мусульманского Востока является одновременно продуктом историографии и исторической мифологии, где миф основывается на факте, который ещё не канул в Лету, таким образом, в корне отличаясь от мифов Древнего мира. Увы, я опасаюсь, что ее мудрое замечание, наверное, относится ко многим эпизодам, о которых рассказываю в своем повествовании. И все же, мне кажется, что мнение о Зирьябе известного американского блогера и правозащитницы Сары Тоул57 не является преувеличением: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, насколько ваша повседневная жизнь была сформирована людьми из прошлого? Что ж, если вы играете на гитаре, чистите зубы или едите десерт после еды, вы в долгу перед мусульманским музыкантом, который жил тысячу двести лет назад»

Благодаря наследию Зирьяба Кордова стала центром обучения невольниц, которых готовили стать музыкантами и певицами. Их концерты были непременным украшением любых вечеринок, которые так любили в аль-Андалус и которых, как вы увидите ниже, не чуждался сам аль-Мансур

Завершая статью «Музыкальная вселенная аль-Андалус» Махмуд Гетта58 приводит строки из старинной народной песни:

Три девушки из Андалусии

Три мавританки заставляют меня влюбиться в Хаэне:

Акса, Фатима и Марием

Христианин, я становился мавром в Хаэне:

Акса, Фатима и Марием

10 Халифат, построенный из обломков эмирата

Самое удивительное это то, что, когда эмир Абдаллах умер 16 октября 912 года, не последовало никакого кризиса престолонаследия, хотя он предпочел своего внука Абд ар-Рахмана своим выжившим детям и братьям, причем двое из его сыновей, аль-Аси и Абан, проявили себя как активные и способные военачальники. Как писали позднее историки, Абд Аллах уделял особое внимание воспитанию внука, рано увидев в юноше недюжинный ум, дальновидность и настойчивость. Однако есть подозрение59, что Абдаллах с большим недоверием относился к собственным сыновьям, тогда как внука, учитывая его молодость, было легче держать под контролем.

Как бы то ни было, Абд ар-Рахман в тот же день занял почетное место в зале под названием аль-Камиль (Совершенный) в Алькасаре Кордовы и в присутствии своего доверенного клиента Бадра ибн Ахмада и префекта города (сахиба аль-мадина, т. е. «господина города») принял присягу на верность от своих дядей по отцовской линии, других родственников Омейядов, арабов, принадлежавших к курайшитам, т. е. к племени Пророка), и членов наиболее известных семей Кордовы. Присяга на верность простого народа приносилась в Великой мечети и принималась от имени эмира префектом города, судьей и другими высшими должностными лицами.

Абд ар-Рахман III принял титул эмира в возрасте двадцати одного года. Недостаток опыта новый эмир компенсировал силой воли и политическим чутьем. Некоторое