– Либо он просто врет, либо сам является жертвой обмана.

Ариша с отвращением отправил бутылочку в мусорное ведро.

– Значит, ты сегодня посетила одинокого студента? И как?

– Цель достигнута: камера на месте и ждет своего часа!

– Значит, теперь ты будешь жить под окнами этого студента, – вздохнул дед.

– Ну, дедуля, это же ненадолго. Скоро мадам заявится к своему Зарчику, я запишу их и тогда снова буду с тобой.

– Тогда ты будешь заниматься чем-то еще, я тебя знаю. Ты хочешь послать запись любовной сцены Епифанцеву?

– Да. Надо же начать выкачивать из него деньги. Да и открыть ему глаза на неверность его супруги.

– А если он откажется платить? Насколько я понял, этот человек очень жаден и так просто с денежками не расстанется.

– Так ведь я не за так просто! Расстанется, если узнает, что я собираюсь опубликовать мои записи в Интернете.

– Ой, Полетт, ты сначала сделай эту запись! Ты ведь не знаешь, чем они на самом деле занимаются. А вдруг влюбленные, оставшись наедине, читают учебник по экономике?

– Тогда я приму у них экзамен.

Мы с дедом поужинали, почаевничали, болтая о самых разных вещах. Потом я почувствовала, что веки мои начинают слипаться, и отправилась к себе спать.

* * *

Утром чуть свет позвонила Алина. У нее был такой голос, словно жить ей осталось два дня.

– Полин! Ты не представляешь, что вчера было!..

– Догадываюсь.

– Приезжай ко мне, я тебе все расскажу. Ну, если, конечно, смогу…

– А что с тобой случилось?

– У меня черепно-мозговая травма…

– Что? У тебя пробита голова?

– Почти…

– Как это «почти»?

– Меня ударили по голове железной трубой.

– Слушай, Алина, но ведь это очень серьезно! Ты в больницу-то обращалась?

– Я не в состоянии дойти до больницы…

– Может, ты «Скорую» себе вызовешь? Пусть тебя отвезут…

– Не надо…

– Что значит «не надо»? Голова – такая вещь, с которой не шутят!

– Полин, ты приезжай, за мной нужен уход… Я едва доползаю до туалета…

Я быстро собралась и, купив по дороге апельсины, бананы и минералку, приехала к Алине. Она открыла мне дверь. На ее голове красовалась повязка в виде платка. Алина держалась за голову рукой и стонала так, что у меня по спине побежали мурашки. «Отходит», – ужаснулась я.

Взяв больную под руку, я отвела ее в комнату и уложила на кровать, которая была не убрана и в которой, как я поняла, Алина проводит время со вчерашнего вечера. Подруга со стоном опустилась прямо на одеяло.

– Что, так больно?

– Полин, ты не представляешь… Один скинхед, урод, ударил меня по голове за то, что я держала плакат…

– Ну-ка, дай посмотрю, – попросила я, потянувшись к Алининой повязке.

– Да ты что! Не трогай, больно же.

– Дай хоть посмотреть. Может, там открытая рана… Ты сама ее видела?

– Как я посмотрю?! Ты можешь свою макушку увидеть?

– Легко. С помощью двух зеркал. Ну, давай, давай, рану-то надо осмотреть, обработать… Может, труба ржавая была, так надо укол против столбняка сделать.

С этими словами я осторожно сняла платок с Алинкиной головы.

– Ну? Что там?

Я потрогала макушку подруги.

– Ай! – взвизгнула она.

– Да-а, – сказала я с сарказмом, – рана – просто жуть! Мозги по всей голове размазаны!

– Ты это серьезно? – Алина посмотрела на меня с подозрением.

– Так чем, говоришь, тебя ударили? Железной трубой? А может, телеграфным столбом? Или ковшом от экскаватора?

Алина потрогала голову.

– Так ведь больно же! А шишка какая здоровая! С яблоко величиной…

– Ты хоть холод-то прикладывала?

– Да ты что! Я вчера едва до дома доползла! Ой, какая драка была возле этого дурацкого клуба!

Я пошла на кухню, взяла холодную бутылку спрайта из Алинкиного холодильника и принесла ей.

– На, подержи на месте ушиба. Так что там у вас произошло?

– Ну, мы к клубу скинхедовскому прибыли, плакаты свои развернули и скандируем, как нас Володя учил…

– Какой Володя?

– Лидер нашего движения. Так вот, мы стоим и скандируем: «Скин-хе-ды – вон! Скин-хе-ды – вон!» А эти уроды выскочили – и на нас с кулаками и палками…

– А вы что ожидали, что они обниматься с вами кинутся? Или на кружку пива вас пригласят? Я же предупреждала, что все кончится банальной потасовкой и милицией.

– И еще «Скорой». Нескольких наших увезли… Но эти потери не напрасны! Мы пригласили одного оператора с телестудии, он все заснял, сегодня завтра нас покажут по телевидению в местных новостях!

Алина произнесла это с такой гордостью, что я поняла: пролитую ею кровь в борьбе со скинхедами она считает не напрасной!

– А вы хоть сдачу этим гадам дали?

– Да! Наших-то много было, больше, чем этих уродов. Наши им тоже врезали! Там Артем, парень один, он самбо раньше занимался, так он одного скина ка-ак бросит через себя! Тот ка-ак полетит! Хрясть на землю – и не шевелится!

Как же неокрепшая психика молодых скинхедов смогла выдержать такой напор Алининых друзей?!

– Да, жестоко вы с ними!

– Мы с ними?! А как они с нами?! Да у них биты бейсбольные были! Двум нашим голову разбили. Если хочешь знать, они сейчас в больнице, в травматологии лежат! Еще неизвестно, чем дело кончится!

Алина так распалилась, что, похоже, совсем забыла про свою собственную «черепно-мозговую» травму. Она размахивала руками, кричала, даже покраснела от возмущения. Да, похоже, уход ей уже не нужен, подумала я. Революционный пыл быстро вернул ей хорошее самочувствие.

– А еще знаешь, Полин, там какие-то бомжи подозрительные отирались…

– Бомжи? – переспросила я.

– Да. Двое, мужчина и женщина.

– И что? Они что-то делали?

– Нет, но, согласись, как-то подозрительно: у скинхедов возле клуба – бомжи. Что они там могли делать?

– Может, в разведке были по спецзаданию. Вынюхивали, как и что…

– Я тебе серьезно, а ты…

Подруга обиделась. И почему так: если человек говорит правду, ему не верят, даже всерьез его слова не принимают?

– А этот ваш… массовик-затейник… Он не пострадал?

– Ты о ком?

– Ну, организатор ваш, лидер, я не знаю, как вы его называете?