Однако нужно признать, что на соборе 787 года уже была заметна разница между игуменом и архимандритом. Здесь было сказано, что тогда все настоятели константинопольских монастырей подписались как игумены. Но двое из них носили оба эти звания: это были Савва, первый в их длинном списке, архимандрит и игумен Студиона и Платон, игумен и архимандрит Саккудиона. Среди монахов за пределами столицы только пять настоятелей, к тому же руководившие малоизвестными монастырями, были также архимандритами и игуменами одновременно. Поэтому похоже, что в ту эпоху эти два слова означали разные звания. И действительно, нам известно, что позже архимандрит стал выше игумена. А Кодин в своей книге о придворных церемониях написал: «Архимандриты и протосинкеллы, но также и катигумены монастырей», и эта строка ясно указывает, что архимандрит не был равнозначен игумену. В другом месте, повествуя об официальной церемонии, он пишет, что архимандриты, получая от императора поцелуй мира, подходили к тому в свою очередь, но раньше игуменов. В более позднюю эпоху, в 1381 году, катигумен монастыря Предтечи в Петре получил свидетельство о присвоении ему званий архимандрита и протосинкелла. Известно, что звания синкелла и протосинкелла патриарха были очень похожи на титул домашних прелатов его святейшества папы. В итоге возникает впечатление, что титул «архимандрит» вначале присваивали тем игуменам, которых патриарх хотел особенно почтить. В только что упомянутом свидетельстве 1381 года ясно сказано, что это звание присваивает именно патриарх. Обычно этот титул был так же, как звание протосинкелла, чисто почетным званием, которое давало своим носителям право на более почетные места во время общественных церемоний, процессий и соборов. В том же свидетельстве сказано о случаях, когда первым по рангу был архимандрит Студиона, вторым архимандрит Манганского монастыря, третьим архимандрит монастыря Иоанна Крестителя в Петре. Причем похоже, что этот титул давался за личные качества, и только за них: два игумена, носившие звание архимандрит в 787 году, а именно Савва, настоятель не игравшего тогда важной роли монастыря Студион, и Платон, настоятель Саккудиона, несомненно, получили это звание за свои выдающиеся добродетели, за влияние их примера на живших в Константинополе монахов и, возможно, за важную роль, которую они сыграли в религиозной борьбе, имевшей место перед Вторым экуменическим Никейским собором.

Таким образом, звание «архимандрит» в Константинополе первоначально (поверьте автору!) было лишь почетным и чисто внешним титулом, который давали игумену лично, а не монастырю как звание его настоятеля. В таком случае легко объяснить, почему в греко-римском законодательстве могло быть сказано, что архимандрит выше экзарха монастырей. Это вполне могло случиться, если экзарх монастырей был простым игуменом без титула архимандрита. Со временем это правило стало соблюдаться не так строго, как вначале, и в обществе, где самые пышные почетные титулы присваивались в огромном количестве и постоянно возникали такие же новые, народ в своей разговорной речи в конце концов присвоил всем настоятелям монастырей титул, который на официальном языке вначале предназначался для немногих. Нет сомнений, что в эту же эпоху был создан новый титул великий архимандрит. О том, при каких условиях он присваивался, известно немного. Возможно, с этим новым званием закон связывал почетные привилегии, которые имели архимандриты до того, как словом «архимандрит» стали называть всех игуменов.

То есть два раза в истории оказывалось, что настоятель монастыря назывался архимандритом или игуменом. Читатель уже видел, что в первой половине VI века эти два слова употреблялись как синонимы. В гораздо более позднее время, да и сейчас, словом «архимандрит» называют большинство настоятелей, по меньше мере из вежливости и уважения. В промежутке между этими двумя периодами настоятели монастырей обычно имели титул игумен. Этот титул использован и в этом историческом исследовании, а слово «архимандрит» здесь всегда будет обозначать, как на соборе 787 года, игумена, имеющего те почетные привилегии, о которых было сказано выше.

Игумены константинопольских монастырей имели очень большую власть, то ли из-за процедуры, по которой их назначали, то ли из-за широты своих полномочий и обязанностей. Святой Василий и после него святой Феодор Студит и другие основатели монастырей оставили длинные описания качеств, необходимых игумену. Юстиниан подводит итог их рассуждениям в нескольких строках. «Мы приказываем, – пишет он, – чтобы в каждый монастырь настоятель назначался не по его рангу среди монахов, а по его поступкам в жизни. Перед тем как приступить к избранию, монахи должны поклясться на святых Евангелиях, что их выбор не будет подсказан ни дружбой, ни какой-либо другой симпатией, но что они изберут того из них, кто правильностью своей веры, честностью своей жизни, мудростью своего управления покажется им наиболее способным сохранить науку в монастыре, дисциплину среди монахов и положение монастыря».

Избирать его следует на общем собрании братии, большинством голосов. Если голоса разделятся поровну между двумя одинаково подходящими кандидатами, выбрать одного из них должен либо патриарх, либо жребий. Проживание в этом монастыре с давних пор и должности, которые кандидат занимал в нем, не могут быть основаниями для его избрания на эту должность, а могут лишь быть указаниями на него; выбирать нужно в первую очередь за добродетель и достоинства. Похоже, что не всегда неграмотность мешала кандидату стать игуменом: на соборе 536 года Стефан, настоятель монастыря Константа, поручал подписывать свое имя под документами дьякону Иакову, а сам ставил рядом вместо подписи крест. Зотик, священник и игумен монастыря Святого Андрея возле ворот Сатурнина, тоже подписывался просто крестом. Кроме них, Сааватий, священник и игумен Халкидонского монастыря, подписался рукой своего дьякона Иоанна, «потому что, – сказал он, – я не умею писать».

Нет сомнения, что несколько таких случаев были и позже, поскольку канон патриарха Николая Грамматика (1084–1111) рекомендует не избирать неграмотного игумена, который, не зная точно святых канонов, не сможет быть хорошим духовным руководителем для священников и монахов своего монастыря.

Избрание должен был одобрить патриарх: лишь он один мог посвятить избранника в настоятели согласно канонам. Затем избранника представляли императору, и новый настоятель получал от государя пасторский посох. После этого происходила церемония возведения в должность, и председательствовал на этом обряде патриарх, который обычно сам прибывал для этого в монастырь, но иногда вызывал избранника и выбравших в патриарший дворец. Вот как описана эта впечатляющая церемония в «Греческом Евхологии» (сборнике молитв и иных церковных текстов для священнослужителей): «Прибыв в монастырь, патриарх (который одет в первосвященническое облачение, если желает служить литургию) произносит формулу благословения и Трисвятую песнь. Затем поют тропарь или антифон, посвященный тому святому, во имя которого назван монастырь, и иеромонахи представляют новоизбранного словами: „Преподобнейший иеромонах такой-то избран, утвержден и представлен, чтобы принимать святые молитвы как игумен и пастырь этого почтенного монастыря”. После того как его представят во второй раз, патриарх возглашает: „Да будет с тобой благодать Духа Святого, да просвещает она тебя, укрепляет тебя и наделяет тебя разумом во все дни твоей жизни”. И священник произносит громко: „Будем внимательны!” Тогда патриарх поднимает раскрытую ладонь над головой игумена и произносит над ним молитву. После этого все читают короткие варианты молитв о мирной жизни, о патриархе, об игумене, о его монахах и его монастыре. Затем патриарх снова произносит молитву над избранником: „Преклони, Господь, ухо свое, исполни желание наше и признай служителя своего такого-то катигуменом этого почтенного монастыря, верным и благоразумным управляющим этой паствы, доверенной ему по твоей милости, чтобы он во всем исполнял Твою волю и был достоин Твоего вечного Царства”.