Николай только хотел снова поблагодарить своего странного знакомого, но в трубке уже была тишина — майор отключился. Странно как-то всё. И что может быть необычного в ребёнке?

— Эх, ладно, лишь бы здоровеньким был, а даже если нет — выходим, — вслух произнёс Николай и посмотрел на часы. — Весь сон сбил, паразит.

Уснуть он в эту ночь так и не смог, все его мысли крутились вокруг ребёнка. Он едва дождался, пока стрелка часов укажет на цифру шесть. После чего он поднялся и пошёл заводить машину. Собрался Николай уже давно.

Вроде бы и ехал неспеша, а до Мурома добрался за полтора часа. Он вышел из машины и подошёл к забору, который отделил дом малютки от остальной цивилизации. Прутья ограды были выкрашены в голубой цвет, и было видно, что делалось это уже в тысячный раз. Краска потрескалась и сейчас напоминала скорее пересохшую лужу, в которой почва распадается на отдельные фракции, по типу пчелиных сот. Николай нервно поковырял ногтем старую чешуйку краски, осмотрел двор — движение уже началось, но вход для посещения открывается только в девять утра. Он вернулся в машину, достал с заднего сидения термос, налил себе крепкого чаю и принялся терпеливо ожидать. Странное всё-таки понятие, время. Вот вроде бы сидишь уже целую вечность, а глянул на часы — даже минута не прошла.

Несколько раз Николай выходил из машины и нервно вышагивал к забору и обратно, пока наконец сторож не скрипнул калиткой. От этого звука у Николая всё похолодело внутри, руки вспотели, и он вытер ладони о штанины своих джинсов. Вся решимость куда-то испарилась, и теперь он стоял в нерешительности перед распахнутой калиткой и продолжал нервно тереть ладони о штанину.

— Вы проходить собираетесь? — выдернул его из размышлений голос сторожа. — Да не переживайте вы так, всё будет хорошо.

— Ах? Да, спасибо, — трясущимся севшим голосом ответил Николай и, глубоко вздохнув, сделал шаг навстречу своей новой судьбе.

Всё действительно прошло быстро и хорошо. Мальчонка оказался очень крепким карапузом, он уже уверенно стоял на ногах, был очень улыбчивый и дружелюбный. А когда он схватил Николая за палец, чтобы удержаться от падения, почтальону показалось, что за него зацепилась совсем не детская ручка. Силищи в этом малыше было на взрослого мужчину. Он сразу понял, о чём говорил ему майор, намекая на не совсем обычного ребёнка.

— Ну что, поедем ко мне? — спросил Николай у малыша. — Хочешь, чтоб я стал твоим папой?

Валера взвизгнул и, схватив самолёт, изобразил звук работающего мотора, заложив игрушкой крутое пике.

С документами решили быстро, Николай подписал нужные бумаги, заполнил заявления, выслушал наставления и уже через пару часов стоял с Валеркой во дворе детского дома. Впереди его ждал суд, который окончательно закрепит за ним его отцовство, а заодно и материнство соседки Марины.

До дома Николай добирался часа четыре, пришлось ехать в магазин и закупать всё необходимо для мальца. Игрушки, кроватку и всякую одежду. Валера вёл себя по-взрослому, не капризничал и не хулиганил, стоически снося все тяготы хождения по магазинам. Добравшись наконец домой, они вместе принялись разбирать вещи и собирать кроватку. Малыш помогал, как мог, разбросал все винты, едва не проглотил шуруп, а в конце концов прищемил свой палец плоскогубцами. Но кроватку в итоге собрали.

На ужин пригласили Марину, ох, как же она хлопотала, словно наседка. Своих деток у неё, как и у Николая, не было. То ли она не хотела, то ли муж не хотел, а может быть и не получалось. Время такое, многие сейчас без детей, потому и детские дома закрываются, всем семья находится, за исключением самых больных. Жалко их, но не каждый сможет поднять такой груз. Да и чаще всего не дают таких деток в частные руки, для них специальные учреждения созданы.

Ужин закатили, почти праздничный, бутылку сухого вина распили, Марина понянчила довольного Валерку, после чего решили, что пора укладываться спать. Малыша убаюкали быстро, всё-таки день для него выдался эмоциональный. Не каждый взрослый такое выдержит.

— Я завтра в суд бумаги повезу, — обратился Николай к Марине после того, как малец мирно посапывал в своей новой кроватке. — Ты не передумала?

— Да ты что, Коль, как можно-то? — возмутилась она. — Как что нужно будет, ты скажи.

— Вообще, там в течение месяца всё решиться должно, — задумавшись, сказал он. — Там буквально пару подписей нам поставить.

— Всё поставлю, даже не переживай, — заверила его Марина. — Ну всё, Коль, я пойду.

— Может останешься? — внезапно, даже для себя, спросил Николай.

— Коль, мы же договорились, — серьёзным голосом сказала Марина, но улыбка сама наползла не её лицо.

— Да я ни на что не намекаю, — попробовал увильнуть от темы он. — Просто неспокойно на душе, сам не пойму, что не так.

— Это нервное, — Марина не стала продолжать скользкую тему. — Ложись спать, завтра будет лучше.

— Эх, — вздохнул он. — Ладно, спасибо тебе, Марин, за всё спасибо.

— Ой, ну тебя, — отмахнулась она и открыла дверь в подъезд.

— Точно не останешься? — снова поднял вопрос Николай.

— Точно, Коль! — обернувшись, бросила она через плечо, после чего выскользнула за дверь, оставив в прихожей лёгкий запах духов.

Ночью Николай больше ворочался, чем спал. Мысли постоянно летали вокруг суда, он постоянно прислушивался к дыханию Валерки, а давящее чувство тревоги всё сильнее и сильнее сжимало сердце. Наконец ему надоело это состояние полудрёмы, он поднялся с кровати и осторожно прошёл на кухню. Поставил чайник на плиту и насыпал две ложки заварки в поршневой стакан. Потом, всё так же тихо, чтобы не разбудить Валерку, вышел на балкон и выудил старую пачку сигарет. Он не курил, точнее, давным-давно бросил, но эта пачка всегда лежала в шкафчике. Чиркнув спичкой, он прикурил сигарету и сделал затяжку, после чего сразу же выбросил её в окно. Пачка лежала на балконе уже несколько лет, и вкус у сигарет стал настолько отвратительный, что больше напоминал навоз с недельными портянками вперемешку.

В этот самый момент на горизонте появилась яркая вспышка, от которой резануло по глазам. Спустя мгновение Николай услышал страшный грохот, который завершился страшной дрожью под ногами, а через пару ударов сердца их обдало жарким сильным ветром. Всё это закончилось столбом дыма и огня, которые медленно принимали очертание гриба, поднимающегося со стороны Москвы.

— Ну вот, Валерка, кажется, суд отменяется, — сказал он в наступившей тишине, а из спальни тут же донёсся детский плач.

Не успел он подойти к малышу, как в дверь позвонили, и звонок был очень настойчивый.

— Да чтоб