Стараясь не выказывать ликования, Теламон вернул Иларкосу лук, но втайне мальчик едва не лопался от гордости. «Вот так-то, Пирра, – мысленно обратился он к девчонке. – Я подстрелил льва. Ну и кто после этого слабак?»

Открыть глаза не хватало сил, и все же Пирра сразу почувствовала: ей лучше. Лихорадка отступила, голова не болит.

Зарывшись в овечьи шкуры, Пирра наслаждалась от души: наконец-то боль прошла! «Я жива, – смутно пронеслось в голове. – Я выжила…»

Через некоторое время Пирра проснулась снова. В горле пересохло так, что девочка даже сглотнуть не могла, а живот подвело от голода.

– Усерреф! – позвала она. – Силея!

Тишина. В комнате темно и холодно: огонь в жаровне не поддерживали, и он потух. Ох уж эта Силея!

Пирра позвала еще раз, но рабыня все не шла, а кувшин для воды стоял пустой. Силея вечно «забывает» его наполнить, потому что резервуар в подвале, а она боится тамошних духов.

– Никакого толку от нее! – пробормотала Пирра и свесила ноги на пол.

Перед глазами сразу запрыгали точки, а кровь зашумела в ушах. Дожидаясь, когда слабость пройдет, Пирра заметила на спинке кровати амулет Усеррефа – уаджет. Должно быть, египтянин оставил его, чтобы Пирра не беспокоилась, – а то вдруг она проснется, а Усеррефа нет рядом. Надев уаджет на шею, Пирра ухватилась за спинку кровати и встала на ноги.

И снова шум в ушах, а потом что-то брякнуло у нее под ногой. Пирру опять охватило чувство утраты. Да это же миска Эхо!

– Эхо, пожалуйста, вернись ко мне, – вслух взмолилась Пирра. – Очень тебя прошу.

Но сердцем Пирра чувствовала: Эхо далеко.

На то, чтобы натянуть тунику, штаны и сапоги, ушла целая вечность. А пока Пирра одевалась, в голове замелькали обрывки воспоминаний.

* * *

Вот Пирра бьется в лихорадке, а Усерреф держит ее и с непривычной для египтянина резкостью отдает распоряжения Силее.

– Чего встала? Принеси ей воды!

– Н-не м-могу, – заикается Силея. – Дотронусь до нее – и умру!

Усерреф ругается на рабыню по-египетски. Таких слов Пирра от него раньше не слышала. А потом Усерреф велит Силее принести дров для жаровни.

Когда та выходит, египтянин капает ледяную воду в рот Пирры: чувство такое, будто там кто-то развел огонь.

– Пирра, ты меня слышишь? Мне надо сходить за ясенцом, только он тебя спасет. В деревне его нет, поэтому вернусь не скоро. Приду, как только смогу…

– Усерреф, погоди! – с удивительной для больной силой Пирра вцепилась в его запястье. – Если я умру…

– Ты не умрешь, – перебил Усерреф.

– Дослушай, это очень важно! Кинжал Короносов…

– Пирра, успокойся…

– Его украла я! На Талакрее. И взяла его с собой на Кефтиу.

– Пирра, ты бредишь…

– Я говорю правду! Клянусь Оком Херу. – Не выпуская запястье Усеррефа, Пирра приподнялась на локте. – Если я умру, возьми его и спрячь там, где Воронам его не найти. Береги кинжал, Усерреф. Надо будет – жизнь за него отдай. При первой возможности уничтожь его!

– Ты не умрешь, – упрямо повторил египтянин.

– Дай клятву. Это приказ.

Наконец Усерреф понял, что Пирра говорит серьезно. В его взгляде отразились одновременно и потрясение, и гордость, а потом египтянин сжал в кулаке амулет в виде глаза и произнес слова клятвы.

Прежде чем снова погрузиться в лихорадочное забытье, Пирра рассказала, где спрятан кинжал.

– Помни, – выдохнула она. – Кинжал способно уничтожить только божество…

* * *

За стенами святилища грохотал водопад, но внутри царила мертвая тишина. Пирра завернулась в плащ из лисьих шкур и, цепляясь за предметы, добралась до двери комнаты.

Святилище оказалось погружено во тьму. Проходя мимо Бдящих, Пирра чувствовала на себе взгляд их неживых бронзовых глаз.

В комнате Усеррефа тоже было пусто и темно. Пирра забеспокоилась. Египтянину пора бы уже вернуться. Вдруг с ним что-то случилось?

В комнате Силеи те же холод и темнота.

– Вот нахалка! Ну, если ты опять к стражникам побежала… – пробормотала себе под нос Пирра. – Силея? Силея!

Девочка осеклась и разразилась кашлем. Служанку отчитать можно и потом, а сейчас надо попить.

Все кувшины стояли пустые. Ругая Силею на чем свет стоит, Пирра вернулась в комнату рабыни, одним пинком отбросила в сторону циновку, скрывавшую люк, и, покачиваясь от слабости, спустилась по лестнице в холодную, сырую, пахнущую землей темноту подвала.

Вода булькала в трубе, ведущей от горного потока к резервуару. Нащупав веревку, Пирра вытянула ведро. Работа далась ей тяжело: она вся вспотела и ослабла. От ледяной родниковой воды сводило зубы, зато по всему телу разлилась сила Така Зими. Пирра нашла мешок с миндалем и сунула горсть в рот, потом взяла из корзины сушеных фиг. Прихватив несколько штук с собой, Пирра с трудом поднялась по лестнице.

Одну фигу она оставила в святилище в качестве подношения. Жуя остальные, девочка вышла на крыльцо.

Была ночь, и если не считать мерцающего сияния снега, во дворе царила тьма. Кроме приглушенного шума водопада и горного потока, протекавшего за стенами, Пирра не уловила ни звука.

На один из бычьих рогов села ворона, взглянула на девочку и каркнула.

– Кыш отсюда! – прокричала Пирра.

Птица улетела, но голос Пирры прозвучал слабо, неуверенно. После этого тишина казалась еще более глубокой.

Пирра в растерянности озиралась по сторонам.

Огонь во дворе не горит. На стенах ни единого факела. Да и стражники куда-то подевались.

И тут в голову Пирре пришла ужасная мысль. Она побежала через двор, толкнула дверь и ворвалась в караульное помещение. Девочку сразу обдало холодом: такой бывает только в местах, которые уже некоторое время пустуют.

Пирра кинулась к воротам. Они оказались заперты на засов.

– Выпустите меня! – закричала Пирра.

«Меня… Меня…» Ее слова эхом отразились от стен и вернулись обратно к Пирре. Она попыталась поднять засов, но для этого нужны двое крепких мужчин, а одной ослабевшей после болезни девочке такая задача не под силу.

Пирра потрясенно уставилась на многочисленные беспорядочные следы у ворот. Люди заперли их на засов, а потом перелезли на другую сторону, втянули за собой лестницу, а больную бросили одну.

Ворона вернулась с резким карканьем: птица будто потешалась над девочкой. Ворона со смехом скрылась в ночи.