Проснулся Саймон на рассвете, но Уинтер уже не было. Решив поискать её перед завтраком, он сунул руку в рюкзак, чтобы взять одежду.

– Ай! – раздался из рюкзака тонкий писк, и Саймон отпрыгнул, врезавшись в полку Уинтер. Но когда из кучки свёрнутых носков выбрался крошечный мышонок, удивление сменилось сильнейшим гневом.

– Чёрт… Феликс! Я же сказал тебе остаться! – воскликнул он, поднимая его на руки. – Ты меня вообще слушаешь?

– Так же, как ты меня. – Феликс потянулся, дёргая носиком.

– Но… ты же остался в кабинете Альфы, – сказал Саймон. – Как ты нас нашёл?

– Уинтер меня подвезла. Будь добр, заканчивай. Пить хочу – жуть.

– Это ты будь добр, заканчивай. Мы тут спим, вообще-то, – пробормотала Ариана. Она натянула подушку на голову, и Саймон понял намёк: он ушёл в ванную и, прикрыв дверь, открыл кран. Феликс, запрокинув голову, подставился под тонкую струйку воды. Саймон бы даже рассмеялся, если бы не злился на него.

– Зачем ты пришёл? – спросил он.

Феликс ответил не сразу. Сначала он напился, а потом выпрямил погнувшиеся усы.

– Кто-то должен за тобой присмотреть.

– Ох да, ты очень помог нам с Перрином и Рованом, – сказал Саймон. – Тебя убьют.

– Будь оптимистом! Убьют – значит, тебе больше не придётся меня кормить, – сказал Феликс, карабкаясь на раковину и устраиваясь рядом с мылом. – Хватит делать вид, будто ты всерьёз поверил, что я тебя брошу. Я здесь. И выбора у тебя нет – если ты, конечно, не планируешь бросить меня в Чикаго. Просто прими мою помощь.

– И как ты собираешься помогать?

– Пока не придумал.

– Чудесно. – Саймон схватил зубную пасту. – Ну, как сообразишь, дай знать. Только не выходи из купе. Если тебя поймают…

– Да как скажешь, – пробормотал Феликс, а потом забрался в гнездо, обустроенное в рюкзаке, и засел там, надувшись.

Переодевшись, Саймон отправился на поиски Уинтер. В поезде было немного мест, куда она могла направиться, так что вскоре он обнаружил её в вагоне-ресторане, одиноко сидящую в углу и пишущую что-то в блокнотик. Несмотря на раннее утро, за столиками сидели пассажиры, читающие газеты и переговаривающиеся за чашечкой кофе. Саймон прошёл мимо, направляясь к Уинтер. Добравшись до её столика, он остановился, но она была настолько погружена в собственные мысли, что не подняла головы.

На мгновение Саймон задумался, не стоит ли ещё ненадолго оставить её в одиночестве. В Чикаго они должны были приехать ближе к вечеру, а ей явно не хотелось ни с кем говорить. Но потом он вспомнил её взгляд после вчерашней ссоры с Арианой, и это придало решимости. Уинтер нужна была поддержка, и Саймон был единственным человеком в поезде, готовым стерпеть любую её истерику.

Но когда он собрался извиниться, заметил на столе пару вырванных их блокнота страничек. Он не хотел подглядывать – но как человек, всю жизнь спасавшийся от реальности в книгах, он машинально зацепил взглядом первую строчку, выписанную аккуратным почерком.

Дорогой Орион

Саймон схватил записку, и Уинтер дёрнулась.

– Саймон? Что ты… верни! – Она выхватила недописанное письмо с такой силой, что оно порвалось. – Не трогай мои вещи!

– Ты что делаешь? – Он собирался перед ней извиниться, но теперь злился и не знал, что и думать. – Хочешь рассказать ему, где мы?

– Нет, конечно, – ответила Уинтер, но таким тоном, что было сложно поверить ей до конца. – Сколько раз мне говорить, что я на твоей стороне?

– Так зачем ты ему пишешь?

– Потому что… – Уинтер замялась и отвела взгляд, комкая письмо. – Просто захотелось, ну? Это помогает. Я не собиралась его отправлять.

Саймон бы скорее поверил, что она всё это время была фламинго, а превращение в змею ему просто привиделось.

– Не верю.

В её взгляде сверкнула сталь.

– Ну, тогда не нужно было заставлять меня идти с вами.

– Я вообще не должен был тебя заставлять, – сказал Саймон, бросая на стол обрывки письма. – Делай, что хочешь, Уинтер. Но не порти нам жизнь.

Уинтер предала его уже не в первый раз, и Саймон даже не удивился, что ему снова пришлось ставить под сомнение её верность; но от раздражения и разочарования в груди ныло. Он знал, что Уинтер не такая плохая, какой хочет казаться. Упрямая, да, но обычно она делала правильный выбор – а если и ошибалась, то намерения у неё были добрыми. Но из-за её предательства он уже потерял дядю. Сколько раз придётся давать ей шанс, пока он не останется один?

Пока Саймон добирался до купе, где Ариана с Джемом спорили, кто пойдёт умываться первым, он успел смириться с тем, что Уинтер больше им не поможет. Возможно, она им вообще не понадобится. В конце концов, он всегда мог притвориться Рептилией. Конечно, он категорически не желал раскрывать свою тайну, но если это был единственный шанс пробраться в «Стилио» и найти маму, то он готов рискнуть.

– Что на завтрак? – спросил Джем, проигравший спор. Присев на край полки, он вертел в руках замок, нетерпеливо дожидаясь своей очереди.

– Не знаю. Я не ел, – ответил Саймон, забираясь на верхнюю полку. Там на середине подушки обнаружился тихо посапывающий Феликс. – Что ты делаешь?

– Ариана учит меня вскрывать замки, – сказал Джем. Вздохнув, он вытащил из замочной скважины тонкую металлическую отмычку. – Но пока не получается.

– Это потому что ты слишком торопишься, – Ариана показалась из ванной с зелёной зубной щёткой во рту. – Вообще-то в Логове запрещено хранить отмычки, но после сентябрьского нападения я уговорила маму прислать мне несколько штук. Тебе бы тоже поучиться, Саймон.

– Попозже, – сказал Саймон, пытаясь не думать об окровавленном избитом дяде Дэрриле, лежащем в клетке в облике волка. – Уинтер в вагоне-ресторане. Она…

Он резко замолчал. Нет, он не мог рассказать им, что Уинтер пишет Ориону. Вдруг он ошибся? Вдруг Уинтер действительно не собиралась отправлять письмо?

– Она… что? – полюбопытствовал Джем.

– Просто… пишет, – пожал плечами Саймон. – И всё ещё злится, так что я к ней не лез.

Ариана исчезла в ванной, чтобы выплюнуть пасту.

– Надеюсь, она успеет остыть до Райской долины.

– Она лишилась семьи. Даже не знаю, можно ли тут «остыть», – заметил Саймон.

– Ты понял, о чём я, – сказала она. – Хватит над ней трястись. Сейчас нам важны твоя мама и Хищник. Может, она и центр собственной паутины, но точно не моей. И не твоей.

– Знаю, – пробормотал Саймон. Когда-нибудь станет ясно, соврала Уинтер или действительно на их стороне. А пока оставалось только надеяться, что, поддавшись эмоциям, она не поставит их план под угрозу.