Потом отоспимся, а пока надо работать. Вот поймаем гада и переведём дух…

– Что удалось вчера выяснить, кроме личностей двоих убитых?

– Установили, как он выбирает жертв. Хитрый, сволочь, умеет втираться в доверие. От лица убитого пишет родне письмо, велит продавать хозяйство и переезжать в Ростов, на вокзале встречает… Ну а дальше отвозит в какое-то укромное место на ночёвку и убивает, размозжив голову. Это укромное место сейчас по нашей просьбе ищет сельская милиция. По нему и собираемся выйти на злодея, – отчитался я.

– Неплохо придумано, – кивнул Художников и сменил тему:

– Вы ведь голодные?

– Ничего страшного, столовые откроются – сходим, поедим, – неуверенно сказал Пётр.

У него было припухшее лицо с покрасневшими глазами.

– Долго ждать. У меня тут жена кое-что собрала: всё равно одному не съесть, так что я поделюсь с вами. Угощайтесь, товарищи.

Художник раскрыл портфель и достал из него несколько бутербродов с колбасой. Пахли они просто божественно. Я непроизвольно сглотнул и ощутил резь в желудке. Да… подкрепиться б точно не помешало.

Пётр довольно потёр руки.

– А может и вы с нами? – предложил я, не сводя глаз с бутербродов.

– Не, я сыт. Дома позавтракал, – сказал начальник угро. – Да вы не стесняйтесь, Быстров. Мы все свои, как одна семья. Шамайте на здоровье.

Он усмехнулся и ушёл из кабинета, чтобы нас не смущать.

– Эх, хорошо! Попьём чайку с бутербродами, – обрадованно сказал Пётр и отправился за водой, а я полез за общественной заваркой и сахаром, который мы покупали вскладчину.

Кружка горячего сладкого чая и пара умятых бутиков привели меня в хорошее расположение духа. Мозг скинул с себя оковы сна, я ощутил прилив энергии. Осталось лишь направить её в нужное русло.

Сельские милиционеры ещё не отзвонились, надеюсь, они достаточно хорошо отнеслись к поставленной задаче. Если смухлюют, нас будут ждать и другие трупы. В какой-то степени их смерть будет лежать и на мне.

– Что-то лицо у тебя какое-то философское, – заметил вдруг Пётр. – Хватит башку ломать, пойдём лучше на улицу – подышим свежим воздухом.

– Пойдём.

На улице был лёгкий морозец. Я с наслаждением потянулся.

– Веришь – всю ночь снилось, как мы ловим этого урода, – сказал Пётр.

Уточнять о ком речь, было не нужно, я понимающе кивнул.

– У меня тоже так бывает. Зациклишься на чём-то одном и всё…

Город потихоньку оживал: появились первые прохожие, покатили телеги, повозки, экипажи, редкие грузовые и ещё более редкие легковые авто.

Напротив нас открылся табачный киоск, Пётр похлопал себя по карман, вспомнил, что выкурил все папиросы и отправился покупать.

Попав в это тело, я с курением завязал, но нет-нет, да ловил себя на том, что жадно вдыхаю в себя табачный дым. Всё-таки никотиновая зависимость – страшная штука.

Постепенно морозец стал добираться до меня, я попрыгал несколько раз на месте и подумал, что пора бы возвращаться в тепло кабинета, однако без Петра идти было несподручно, а он о чём-то препирался с полноватой усатой киоскёршей: то ли торговался, то ли искал более качественный табак.

Мимо проскрипела крытая чёрная коляска. Она остановилась напротив особняка угрозыска, чем и привлекла моё внимание. Прежде я её тут не видел: неужели очередной заявитель пожаловал? Правда, на месте кучера я бы притормозил пораньше, рядом с крыльцом, а он почему-то отвёз пассажира шагов на десять дальше.

Именно эта странность заставила меня присмотреться к коляске. И, как выяснилось, не зря.

Внезапно на облучке встал в полный полный мужчина с ручным пулемётом Льюиса в руках. Не заметив меня, он поднял ствол пулемёта, похожий на круглую, чёрную от копоти трубу печки-буржуйки, и направил на окна кабинета Художникова.

Ах ты сукин сын!

Я потянулся за наганом, понимая, что счёт идёт на миллисекунды. Сейчас преступник нажмёт на спусковой крючок, полоснёт очередью по кабинету начальника угро, а может и не только: в сразу нескольких окнах мелькали силуэты сотрудников. Гарантировано кого-то зацепит: хорошо, если только ранит…

Я был быстрее самого быстрого ганфайтера Дикого Запада, мой выстрел опередил толстяка с пулемётом, и пусть я не попал, поскольку палил от бедра и не целясь, всё равно спугнул его, заставив задрать ствол в небо. Короткая очередь унеслась в облака, распугивая ворон и прохожих.

Второй мой выстрел оправдал себя на все сто: бандит выронил шедевр американской инженерной мысли пулемётостроения и выпал из коляски, однако кучер, правивший ею, не сплоховал. Экипаж резко стартовал и понёсся вперёд, быстро скрывшись из виду. Догонять его, тем более на своих двоих, не имело смысла.

Эх, сейчас бы патрульную машину с мигалкой, замечтался я и быстро себя одёрнул: многовато желаете от 1923-го года, товарищ Быстров.

Подбежал возбуждённый напарник. Его аж трясло.

– Ты как? – почти проорал он, хватая меня за плечи.

– Порядок! – заверил я.

Из дверей высыпали возбуждённые милиционеры, не увидев на улице никого, кроме нас с Петром, они растерянно замерли.

– Кто стрелял? Где он?

– Удрал, сволочь! Но одного я всё же достал, – я показал на толстяка, лежавшего на дороге.

Попыток встать он не предпринимал и вообще не выказывал признаков жизни. Мой выстрел выписал ему путёвку на тот свет.

Чтобы убедиться, я подошёл ближе и осмотрел тело. Пуля угодила аккурат в висок и вышибла бандиту мозги. С одной стороны – хорошо, одним гадом меньше, с другой – гадай теперь, кто тут такой наглый, что решил устроить налёт на угрозыск. Наверняка толстяк всего лишь исполнитель, за которым стоит фигура покрупнее.

Появился Художников, он растолкал столпившихся вокруг меня милиционеров.

– Что тут произошло, товарищ Быстров? Что за перестрелка?

– Вот, товарищ начальник, полюбуйтесь на субчика. Хотел расстрелять угрозыск из пулемёта.

– Один?

– Было как минимум двое, лиц других я, к сожалению, не разглядел. Подъехали на чёрной коляске с опущенным тентом. Этот встал на облучке с пулемётом. Пришлось стрелять в него, другого выхода не было.

– Вы среагировали правильно, товарищ Быстров. Многие наши сотрудники теперь обязаны вам жизнью, – похвалил Художников.

Я смущённо потупился.

– Ничего особенного, товарищ начальник уголовного розыска. Это наша работа.

Художников склонился над толстяком и принялся внимательно изучать его лицо, затем распрямился и повернулся к остальным милиционерам:

– Кто-нибудь его знает?

Пётр виновато повёл плечами:

– Впервые вижу, товарищ Художников.

Остальные тоже не смогли опознать бандита.

– Передайте Левону, другим ребятам – пусть поспрашивают агентуру, – приказал Художников. – Надо понять, кого это мы так зацепили, что он не побоялся белым днём по нам из пулемёта палить…

Толстяка утащили в морг, начальник угрозыска велел положить труп на ледник, чтобы была подольше возможность опознать.