– У вас, украинцев, непреодолимая тяга к садизму и разбойной жизни, – сказал как-то майор Кляйн Дантисту. – Зачем преодолевать ваше естество? Третий рейх дает отличную возможность народам жить в своем природном качестве. И пусть эти качества служат нам.

Проявляли украинские националисты свои «природные качества» в Бабьем Яру под Киевом – полторы тысячи их палачей трудились без отдыха, расстреливая евреев, коммунистов, – счет уже шел за сотню тысяч жертв. В ноябре в северо-западной части Львова было создано гетто, куда свезли семьдесят тысяч евреев. Многих сотрудники украинской полиции расстреляли под отеческим присмотром гестапо, остальные были отправлены в лагеря смерти.

По всей Украине от факелов полицаев пылали непокорные деревни. А немцы брезгливо кривили губы – мол, какие дикари эти украинцы, что с них взять? Сами немцы, конечно, были носителями высокой европейской культуры. В лагере смерти рядом с Ровно немецкий комендант при расстрелах евреев заставлял играть классическую музыку – оркестром руководили именитые еврейские музыканты.

После ареста и расстрела наиболее неуправляемых бандеровцев немецкая администрация в отношении ОУН (Б) активных действий почти не предпринимала, за исключением отдельных эксцессов. Более того, бандеровцам позволяли собираться, проводить во Львове съезды, вырабатывать постановления и решения, в том числе не всегда дружелюбные по отношению к немцам, обсуждать вопросы создания подпольных боевых организаций. Учитывая, что половина собравшихся работала на соответствующие немецкие службы, а остальных не завербовали за ненадобностью, надеяться, что немцам неизвестны темы дискуссий, было наивно.

Поскольку официально бандеровцы были с немцами как бы в непримиримом противоречии, то на местах для обороны украинцев от врагов в начале 1942 года они стали массово создавать свои подпольные силовые структуры – так называемые боевки, а также сельские отряды самообороны.

Немцы прекрасно знали об этом. Сам куратор давал Дантисту инструкции по их организации.

– Мы заинтересованы, чтобы они охватывали как можно большие территории, – говорил он на встрече под Львовом в охотничьем домике, где в большом камине уютно потрескивали поленья, а за окном белела вьюга. – И реально влияли на жизнь села.

– И вы идете на то, чтобы рядом с вами была такая вооруженная сила? – удивлялся Дантист.

– Пан Станислав, вы отказываетесь понимать меня? Нас беспокоят тылы. Наши гарнизоны – это дневная власть. Но этого мало. Посмотрите на Белоруссию, где любой командир большевистского партизанского отряда заходит в деревню и мобилизует там добровольцев столько, сколько ему надо. Он – лесная власть. Нам нужно, чтобы на Украине такое было невозможно. Чтобы лесная власть была в руках тех, кого контролируем мы, а не большевики. Объективно сегодня бандеровцы – это сила, имеющая большую базу в народе. Глупо ее не использовать.

– Вы уверены, что сможете ее контролировать?

– А для чего нам вы и вам подобные? Боевки должны контролироваться вами на всех уровнях…

Дантисту пришлось попотеть, чтобы раскинуть сеть боевых организаций как можно шире и в руководстве их было как можно больше преданных ему людей, пусть и беспринципных, но готовых выполнять любые приказы.

Он мотался по всей Западной Украине, не зная ни сна, ни отдыха. Его снабдили пропусками с высочайшими подписями и печатями на имя туземного сотрудника колониальной администрации, а также бумагой, где немецким военным властям предписывалось оказывать ему содействие. Ему даже разрешалось ношение оружия. Он неоднократно пользовался транспортом, который предоставляли немцы, – ведь мобильность значила много. Позже ему выделили грузовик «Опель», официально закрепленный за сельскохозяйственным отделом рейхскомиссариата, с водителем-украинцем – для строгого присмотра и доклада в абвер. Но Дантист и не помышлял спрыгнуть с крючка – слишком глубоко он его заглотил.

– В вашем районе ответственности вы власть, – напутствовал Дантист руководителей боевок. – Враги этой власти – коммунисты, партизаны и красноармейцы. И жид с поляком – это враги вечные!

Дантист видел, как постепенно выстраивается стройная силовая система. И отлично знал, как сплотить этих пока еще разобщенных людей. Кровь! Нужно замазать кровью всех!

Он неустанно требовал активных действий. И боевки совершали набеги на нелояльные села с резней несогласных и поляков. Отлавливали отлеживавшихся в селах и укрытиях красноармейцев. Выявляли комсомольцев, коммунистов, их пособников. И карали – убивали, били шомполами, сжигали дома и угоняли скот. Безжалостно уничтожали партизан и им сочувствующих. И еще недавно расслабленные пальцы ОУН сжимались в наливающиеся силой кулаки.

В наиболее значимых акциях Дантист участвовал лично. При этом поражался ожесточенности своих людей – насколько же быстро те превращались в зверье. Да, с такими лихими и злыми казаками можно горы свернуть, а не только держать в повиновении забитых селян.

Больной вопрос касался вооружения и снабжения боевок. Хозяйственное обеспечение обычно перекладывали на села в районах их расположения. С оружием сложнее. Некоторое количество осталось с довоенных времен, когда создавались склады в преддверии восстания против Советов. Удалось поживиться трофеями на местах боев, найти советские склады. Помогали оружием и немцы. Пока стволов хватало, но если военная организация будет разрастаться, их потребуется куда больше.

Хутора, отдаленные села, городки. Где Дантист только не побывал. Щелкали месяцы, сливаясь в сплошную череду дней и событий.

В апреле 1942 года с отрядом надрайонной боевки Дантист принял участие в антипартизанской акции. Поступила информация, что в польской деревеньке Кросно в Ровенской области должны появиться у родственников командир партизанского отряда и два его помощника.

Выдвижение, разведка, блокирование села – все прошло четко. Однако, когда оуновцы стали подходить к дому, где прятались партизаны, оттуда раздались выстрелы. Пара бойцов были убиты. Ну и ладно – остальные умнее будут.

Бой затянулся. Наконец оуновцам удалось поджечь дом и выкурить оттуда партизан. Те так и не сдались – один подорвал гранату, унеся с собой еще одного боевика. Другие отстреливались, пока не рухнули, отяжелевшие от пуль.

Статный мужчина лежал на спине. Дантист подошел к нему, внимательно рассмотрел.

– Смелый, – пояснил руководитель боевки. – Командир отряда «Мститель». Бывший партийный работник. У него родня в этой деревне. Что с ней и с сочувствующими делать?

– Деревня-то польская, – хищно осклабился Дантист. – Забыл, сколько поляки нам горя принесли?

Деревенских согнали в амбар. Женщин, детей, стариков – всех. И подожгли. Кто пытался бежать – стреляли. Полсотни человек – в такой большой войне цифра казалась исчезающе малой…

Взвод бронебойщиков уютно расположился в двух хатах на окраине села Березки. Батальон зашел сюда неделю назад. Нет ничего приятнее, чем наслаждаться тишиной и отсутствием канонады. И набирающим свою теплую силу месяцем маем.