— Да-да, — живо сказала мама, — я приеду сейчас же!

Хотя ни Янка, ни Генка, ни Сергей Петрович не слышали того, что говорили из военкомата маме, они сразу все поняли и бросились к ней, едва только она положила трубку.

— Мама, возьми меня с собой! — заорал Янка.

— И меня, — попросил Генка. — Я могу подождать в коридоре, пока вы будете разговаривать.

— Разговор действительно важный, если военком вызывает вас так поздно, — сказал Сергей Петрович. — И, по-моему, приятный, — добавил он тут же. — Потому что все неприятное давно уже известно… Берите такси и поезжайте. Ребят следует захватить тоже. Это не помешает…

— Я могу подождать в коридоре, — снова сказал Генка.

Простившись с Сергеем Петровичем, все трое вышли на улицу. Служебные двери музея выходили в маленький и очень узкий тупик. Здесь даже днем было темно, а сейчас, вечером, особенно после яркого света музейной канцелярии, все вокруг казалось залитым черной тушью. Только в доме напротив свет горел в двух окнах. В одном из них, на занавеске, качалась тень человека, стоящего вверх ногами. Это никого не удивило. И Янка и Генка и мама знали, что в доме напротив находится общежитие артистов цирка.

Генка, которому так и не ответили определенно, — берут его с собой или нет, — стал удивительно любезным. Ему очень хотелось поехать в военкомат.

— Анна Карловна, вы с Янкой подождите здесь, а я пойду пригоню такси, — предложил этот хитрец и тут же исчез за углом. Там, на большой площади, недалеко от музея, была стоянка такси.

Янка скептически хмыкнул. Он очень сомневался, чтобы шофер такси послушался Генку.

— Идем к нему навстречу, — предложил Янка.

Мама, занятая своими мыслями, ничего не ответила и машинально пошла вперед.

Они свернули за угол, прошли несколько десятков шагов, и тут Янка убедился, что его друг — не хвастун. Осветив обоих белыми лучами фар, к ним подъехала «победа». В кабине рядом с шофером сидел Генка и стучал пальцем по стеклу, чтобы привлечь к себе внимание.

Ничего не поделаешь — Янке пришлось сесть сзади, вместе с мамой. Конечно, захоти она только, Генка бы в три счета вылетел с переднего сидения. Но маме, видно, было не до того. Она назвала шоферу адрес и надолго замолчала.

Машина тронулась, быстро пересекла площадь, некоторое время покрутилась по лабиринту тесных улиц Старого города и вскоре вырвалась на асфальтовый простор одной из центральных магистралей.

Улица была ярко освещена. В темном небе над ней тянулись две бесконечные линии продолговатых жестяных ковшиков, в которые были заключены яркие лампы дневного света. На миг Янке показалось, что они едут по длинному-длинному тоннелю.

Стенами этого тоннеля были дома. Вот справа промелькнула большая витрина касс Аэрофлота со знакомым макетом летящего ТУ-114. Макет был маленькой копией воздушного лайнера. За целлофановой пленкой иллюминаторов днем даже были видны кукольные фигурки пассажиров. А к одному иллюминатору прильнула хорошенькая стюардесса.

В аэрофлотской кассе можно было купить билет куда хочешь — во Владивосток, в Сочи, а то и в Индию или Китай… Янке давно уже хотелось покататься на самолете, но мама, к сожалению, не разделяла этих настроений. Эх, если б отец был жив! Они бы обязательно куда-нибудь слетали! И непременно на ТУ-114! Ведь это самый лучший пассажирский самолет в мире!

Теперь такси мчалось по кварталу, который почти весь состоял из новеньких, только недавно построенных домов. Вообще-то говоря, в этом не было ничего удивительного — за последние годы в Риге выросли целые «жилые массивы», как их называли взрослые. Но этот квартал был Янке особенно знаком. Тут, в одном из новых домов, жил бывший Янкин сосед, Колька Васюков. Его родители работали на Рижской ТЭЦ, а старший брат был конструктором электропоездов… Интересно, а если бы отец был жив, чем бы он занимался? Наверное, стал бы директором какого-нибудь крупного завода.

— Папа… — незаметно для самого себя вдруг тихо сказал Янка.

Но мама услышала и, вздохнув, медленно проговорила, словно отвечая на свои мысли:

— Все равно его уже нет в живых…

Янка не решился ничего возразить. Он и сам понимал: надежды на то, что отец жив, не осталось никакой. Генка тоже ничего не сказал. Он вдруг вспомнил о собственном отце, который, живой и здоровый, уже давно ждет его дома и наверняка не похвалит за эту вечернюю прогулку.

Отец Генки был врачом-терапевтом и придерживался теории, что успеха в жизни добиваются лишь те люди, которые рано ложатся спать и рано встают. Генке эта теория была очень не по нутру: он любил утром поваляться в кровати, а ночью тайком почитать книжку, особенно если о рыцарях.

Конечно, Генкин отец был посвящен в трагическую историю Янки. И если бы он знал в эту минуту, что его сын принимает участие в очень важной поездке, связанной именно с этой историей, он бы, конечно, не сердился и, тем более, не волновался.

Но беда в том, что он ничего не знал и мог превратно истолковать длительное Генкино отсутствие. «Ведь я еще не обедал, — с ужасом подумал Генка. — Мои тарелки стоят на столе, а папа ходит мимо них и нервничает еще больше».

Генка с замиранием сердца глянул на освещенный циферблат автомобильных часов, и страх его усилился. Было без двадцати десять. Так поздно, не предупредив родных, он еще никогда домой не возвращался. Он уже начал подумывать о том, не выйти ли ему, не отправиться ли домой, но решил, что не стоит — все равно теперь бесполезно.

— Товарищ водитель, а у вас точные часы? — с деланным равнодушием спросил Генка.

— До сих пор были точными, — сухо ответил пожилой шофер. Он не привык катать мальчишек в такси, да еще в поздний час. — А ты что, сомневаешься?

— Нет, — смущенно протянул Генка и умолк. Ему было обидно, что Янка не поддержал разговора. Он уже собрался было обратиться к другу за поддержкой, но в эту минуту машина остановилась.

— Приехали, — сказала Янкина мать.

Генка сам открыл дверцу и выпрыгнул первым. Янка тоже хотел открыть свою дверцу, но у него ничего не получилось. Тогда Генка нажал ручку снаружи. Дверца открылась. Янка, который давил изнутри плечом, чуть не вывалился в снег.

— Никто не просил тебя… — недовольно сказал он. — Я бы и сам справился.

Мама расплатилась с шофером и вылезла тоже. Машина уехала. Все трое остались на тротуаре возле двухэтажного, очень красивого дома. К входной двери вели три ступеньки. Справа висела табличка с надписью на двух языках — латышском и русском: «Республиканский военный