Ювелирный магазин был небольшим, но, я бы сказала, респектабельным. Никакой дешевки, витрины оформлены со вкусом, а не просто слепят глаза драгметаллами, две продавщицы без малейшего налета вульгарности. Словом, интерьер мне понравился.

Когда Стас предъявил продавщицам фотографию Серебрякова, они не колебались ни минуты.

— Наш клиент, считайте, постоянный. Почти каждый месяц что-нибудь покупал: то запонки, то заколку для галстука…

— А из дамских украшений?

— И это бывало, — без тени удивления сказала одна из продавщиц, постарше. — Дайте сообразить… Нет, все покупки я, конечно, не вспомню, а вот последняя… Точнее, последний заказ…

— А вы разве делаете вещи на заказ? — изумилась я.

— В некоторых случаях… Для особых клиентов.

— И что за случай был на этот раз?

— Его дама не могла выбрать ничего из нашего ассортимента. Ей хотелось гарнитур — цепочку и кольцо — из трех видов золота…

— В каком смысле? — опешил Стас.

Продавщица посмотрела на него с некоторым сожалением:

— Золото бывает белое, желтое и красное. Так вот, дама желала все три вида в одном. Без драгоценных камней. Одно время была мода на такие обручальные кольца, их часто спрашивали, заказывали. Потом прошло. А тут понадобилось не только кольцо, но и цепочка к нему.

— Вот эта дама? — показал Стас фото Лялечки.

— Эта! — хором ответили продавщицы. — Но она появилась сравнительно недавно, до этого у него дамы чуть ли не каждый месяц менялись.

— Когда они забрали заказ?

— Должны были вчера…

Мы со Стасом переглянулись. Во мраке, окутывавшем последние часы жизни господина Серебрякова, начал намечаться хоть какой-то просвет. Действительно, там же была квитанция, а о ней благополучно забыли в череде последовавших событий.

— Можно посмотреть записи вашей видеокамеры? — поинтересовался Стас.

— Это — к хозяйке, — тут же отреагировали продавщицы.

Хозяйка, подтянутая деловая дама средних лет и не вполне русской внешности, цепко взглянув в удостоверение Стаса, выразила мгновенную и безоговорочную готовность помочь следствию. Через пять минут мы уже сидели в кабинете Стаса, готовясь смотреть очередное «кино». На сей раз — про красивую жизнь ювелирного магазина.

Нам повезло. Камера зафиксировала господина Серебрякова, входившего в магазин вместе с Лялечкой примерно три недели тому назад. Ошибиться было невозможно. Я щёлкая пультом управления видео регистратора выудила из записей те дни, в которые, по моим представлениям, должен был фигурировать интересовавший нас объект. Он там и оказался. В результате выяснилось, что ювелирный магазин господин Серебряков посещал не реже двух раз в месяц и никогда не уходил оттуда без покупки. А вот за последним заказом прийти не успел…

Но ведь тот, кто убил его, должен был знать, куда именно в этот день отправится господин Серебряков. Или — вести за ним непрерывную слежку. Или…

Я чуть не подскочила от внезапного озарения. Не нужно было никакой слежки! Тот, кто сумел поставить достаточно мощную защиту исполнителю-киллеру, так, что лицо его оказалось невозможным увидеть, легко мог определить и местонахождение интересующего его объекта. И определил… Поползший по моей спине холодок был лучшим доказательством того, что я подошла к черте, заступать за которую не рекомендуется.

Следующий день принес еще одну новость: нашелся мотоцикл. Собственно говоря, его никто и не думал прятать, более того, в течение примерно полутора лет его периодически фиксировал на улицах Москвы автоматический передвижной комплекс, который используется ГИБДД. Сравнить фотографии с камеры наблюдения возле места убийства господина Серебрякова с фотографиями комплекса было делом техники.

Приметы мотоцикла совпали до мелочей. А вот мотоциклист на всех снимках, кроме тех, где фигурировал пистолет, был совершенно другим. Опросили завсегдатаев мототусовок: владельцем железного коня оказался самый настоящий рокер, некто Корней Ивановский по прозвищу Карабас, тридцати с лишком лет от роду, большой авторитет в своих кругах и не менее большой любитель пива. Больше ни в чем примечательном замечен не был.

Смущало, правда, то, что в Карабасе было не меньше двух метров роста и явно больше центнера веса, а стрелок-мотоциклист был скорее среднего роста и сложения спортивного. Тем не менее, появившуюся версию следовало отработать. И бригада отправилась по месту прописки Карабаса — в спальный район Марьино, живописно расположенный на берегу Москвы-реки. Правда, на месте аэрационных полей, но об этом жители района предпочитали не думать.

Проживал Карабас на первом этаже семнадцатиэтажного дома, где был только один подъезд плюс редакция какого-то ведомственного журнала, занимавшая почти весь этаж. В результате коридор в единственном жилом помещении оказался в два раза больше комнаты и в три — того, что условно можно было назвать кухней. Но хозяин, по-видимому, был очень доволен планировкой, поскольку основное место в его жизни и жилище занимал мотоцикл, сверкавший посредине прихожей. Тут же располагалась и мастерская, благо площадь позволяла.

Я приклеилась к следственной бригаде в последний момент: очень было интересно посмотреть на того, кто пользовался такой мощной поддержкой хорошо известных мне сил. В отличие от полицейских, я не обольщалась несовпадением внешних контуров фигуры: можно принять любой вид и любые габариты при соответствующем желании и соответствующей технике выполнения этого желания. Мне нужно было попробовать почувствовать, хотя я отлично сознавала, что уже играю с огнем.

— Зачем ты туда собралась? — пытался урезонить меня Стас. — Мы тянем очевидную пустышку, просто отрабатываем номер. Да, мотоцикл похож, но его хозяин, насколько мне известно, никогда не держал в руках не только огнестрельного, но даже холодного оружия. Если не считать штопора, разумеется. Или открывашки для бутылок.

— Мне нужно, — упрямо твердила я. — Я никому не помешаю, только посмотрю. По-моему, до сих пор я немного помогала следствию, нет?

Возразить Стасу было нечего. Помогала я не только следствию, но и лично ему, в плане оказания моральной поддержки. Как выяснило вскрытие, Лялечку отравили солидной дозой старого доброго клофелина, щедро добавленного в бутылку с «Мартини». Отпечатки пальцев на бутылке обнаружились только самой Лялечки, причем свежайшие. Косвенной уликой служило и то, что во всей роскошной квартире в «Воробьевых горах» не нашлось ни единого отпечатка пальцев, кроме Лялечкиных и господина Серебрякова. Который там бывал часто и подолгу — свидетелей, слава Богу, было достаточно.

Вывод напрашивался один: отпечатки были тщательнейшим образом уничтожены. И непонятная доселе схема поведения Геннадия Анатольевича постепенно выстраивалась в стройную и даже где-то логичную картину жизни крупного афериста. Которого сгубила, во-первых, тяга к женщинам вообще и к чужой жене, в частности, а во-вторых, та самая мелочность, которая порой губит самые великие начинания.