— Я сдаюсь, — громко и четко сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Нарушать правила не собираюсь. Объясните, что происходит.

И мне объяснили…

Мамочка сидела у меня на кухне, курила тонкую длинную сигарету в тонком длинном мундштуке и смотрела на меня не слишком одобрительно. Меня ее одобрение-неодобрение мало беспокоило, гораздо больше мучило любопытство: с чего вдруг этот совершенно внеплановый визит? И еще беспокоило, что при довольно ограниченных размерах кухни мамочкина длинноствольная сигарета может прожечь дырку в обшивке стены или в занавеске.

— Ты едва не переступила черту, девочка, — сказала она наконец. — Понимаю, клубок запутался слишком туго, чтобы им можно было просто пренебречь. Никто же не думал, что этот… финансист отравит свою любовницу. Впрочем, он же не мог просто стереть ее память.

— Почему финансист? — изумилась я. — Он что, какими-то финансами занимался?

— Ну, вроде того, — уклончиво ответила мамочка. — В подробности меня тоже не посвящали. Но он взял себе слишком много и не у тех, у кого можно было брать. Нарушалось равновесие…

Темнила мамочка что-то, ох, темнила! Ради того, чтобы сообщить мне о чьих-то сомнительных денежных махинациях, она вряд ли пустилась бы в утомительное путешествие. Что-то тут было еще, но что именно?

— Равновесие? — переспросила я. — Какое именно?

— Я устала, — снова невпопад ответила мне мамочка. — Ну, омоложусь еще пару раз, сменю имидж, найду нового мужа… Надоело. Я хочу внучку!

— Захотелось понянчить младенца? — усмехнулась я. — Меня в свое время бабушке спихнула, теперь опомнилась?

На прекрасном, алебастрово-белом лице появилось выражение огромного изумления, изумрудные, чуть раскосые глаза широко распахнулись:

— Я не собираюсь нянчить никаких младенцев. Мне нужна свобода!

— И что ты хочешь от меня? Ты же знаешь, я не могу…

— Все ты прекрасно можешь, — нетерпеливо перебила меня мамочка. — Просто не хочешь, потому что думаешь только о себе, а подумать обо мне тебе в голову не приходит.

Мамочка ничуть не изменилась за те годы, что мы с ней не виделись. Последний раз она, правда, была смуглой брюнеткой с ярко-синими глазами. Но все остальное — без изменений.

— Зачем ты явилась? — устало спросила я, тоже закуривая. — Рассказать мне, что я плохая дочь? Я давно это знаю.

— Нет. Я хочу тебе помочь. То есть я уже все подготовила, а тут это нелепое убийство. Пришлось крутиться, искать нужных людей, восстанавливать порванные нити… Очень утомительное занятие, девочка. Особенно, когда думаешь, что еще несколько часов — и все сложится, как задумывалось…

— Мамочка…

Она остановила меня властным жестом.

— Свари кофе. Разговор будет долгим. И не перебивай меня, иначе он вообще никогда не закончится.

И я, естественно, подчинилась. Да мне и в голову бы не пришло не послушаться приказа собственной матери. Так не поступают, вот и все.

Оказывается, мамочка устала ждать, пока я наконец отделаюсь от многолетней безнадежной любви к Стасу и полюблю достойного мужчину. Будучи женщиной более чем практичной, она решила просто: кто ей мешает, тот ей и поможет. И принялась внушать Стасу любовь ко мне, привораживать, то есть. А приворот со стороны — не считается, от такого союза обязательно родится девочка. Ну, если соблюсти еще кое-какие мелкие формальности.

Собственно, все уже было на мази: когда я везла Стаса с кладбища к себе домой, он уже был готов к совершению подвигов на любовном фронте. И я вполне могла бы это прочувствовать, если бы не зациклилась на своей дурацкой ревности к Лялечке. И вдруг — стрельба средь бела дня на вверенном попечению Стаса участке мегаполиса, убитый (да не в какой-нибудь бытовой драке или бандитской разборке) неизвестный человек, на поверку оказавшийся очень известным аферистом. Тут уж никакие привороты не помогают: у некоторых чувство долга, особенно у военных и полицейских, однозначно перевешивает.

И я оказалась втянутой в дело, которое без моего участия стопроцентно попало бы в разряд «висяков». Но и тут еще можно было меня отстранить, отвлечь, словом, вывести из игры. Но «финансист», решившись убраться из страны навсегда, отравил слишком уж активную любовницу. Погибла женщина, мужа которой я любила. Без меня уже ничего не получалось. А со мной получалось раскрытие преступление, которое никак нельзя было раскрывать.

Василия, «одноразового киллера» завербовали на обычном уголовном деле. Не вмешайся иерархи — париться бы ему на нарах по полной программе. Но его вытащили, спрятали, придержали на всякий случай. И случай представился…

— Нет, второй раз его спасать никто не будет, — усмехнулась мамочка, отпивая кофе. — Он, конечно, не виноват в том, что его обнаружили, но пользы от него уже никакой не будет. Таких не спасают…

— Его убьют? — спросила я равнодушно.

Судьба Василия меня на самом деле мало занимала. Да и он сам, в конце концов, убил двух человек, причем одного — вообще по пьяной дурости. Спросила, чтобы хоть что-то спросить. Да нет, конечно, спросила, чтобы понять, насколько еще Стас будет занят с этим тягомотным делом.

— Он повесится в камере сегодня ночью, — так же равнодушно ответила мамочка. — Оставив записку, где признается в убийстве «на почве ревности». Дело фактически закрыто, остались мелочи.

— А этот… застреленный?

— Я же говорю — досадное совпадение, — чуть повысила тон мамочка. — Не будь он таким крохобором, не потащись за несколько часов до отлета самолета забирать какие-то паршивые безделушки, его застрелили бы в другом месте. Ни твоего Стаса, ни, разумеется, тебя это не коснулось бы. Но вот случилось то, что случилось. А ты стала слишком уж активной, вот меня и попросили тебя придержать.

— На каких условиях?

— Какие тут могут быть условия, девочка? — изумилась мамочка. — Ты забываешь обо всей этой истории и получаешь своего ненаглядного в полное и безраздельное пользование. Рожаешь дочку — и становишься полноценной женщиной. Переходишь на совсем другую ступень.

— А ты получаешь свою долгожданную свободу, правильно?

Мамочка величественно кивнула. Мне вдруг стало смешно.

— Хорошо, я все поняла. Можешь считать, что ты свою миссию выполнила. Но скажи мне, пожалуйста, зачем людям, обладающим неограниченными способностями, какой-то финансист-аферист? Не могли другими способами решить свои проблемы?

— Все, кто сталкивается с финансовыми проблемами и их решением, рано или поздно становятся аферистами, — безмятежно сообщила мне мамочка. — Только у большинства хватает ума не тащить все подряд. Этот же запустил руку в такую кассу… Словом, разборки на этом уровне ни к чему хорошему бы не привели. Его обещали убрать — и убрали, а деньги вернули их законным хозяевам…