что мне требуется. — Малович тихо шлёпнул ладонью по столу. — «Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, аффекта, вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением, либо иными противозаконными или аморальными действиями потерпевшего».

Они Вас оскорбляли, унижали, драку первыми начали. И заточки с ножами вы у них отобрали. Так было? Значит, бытовуха на почве обоюдной неприязни. Статья сто один.

— По-человечески спасибо, — ответил Костя с готовностью. — А дядя — волшебник, который нас всегда прикрывал, платил за «мокрое» и с кичи выдёргивал, и который этих пацанов зарезать приказал — это Камалов.

— Подожди. Хрень порешь! Это же не первое убийство ваше? «Всегда прикрывал и платил за «мокрое», — разозлился Александр. — Камалов — это третий секретарь горкома партии Кустанайского. Он что, тоже «теневой миллионер»?

— Да, он у них пахан, у подпольщиков. А убийства у нас были. В деле написано. Но мы за них отсидели. Они к цехам — никаким боком. Просто Камалов нас прикрывал. «Кум» просил. Мы ему по мелочёвке нужны всегда. Ну, нас раньше и выпускали. Камалов помогал. Кто ещё? Он тут почти бог. Он и за этих, из пластмассового цеха, заплатил нам через хозяина зоны. А прикрывал по пустякам всяким, — выдохнул Сугробин. — Вот это он всю кодлу, которая от швейной фабрики шустрит, содержит, и ей командует.

Он все семь цехов организовал. Под ним все ходят. Всем платит. Дирекция фабрики швейной у него вся в ширинке и на молнию застёгнута. Про остальные подземельные цеха не знаю ничего. Но от фабрики семь штук подпольных заводиков пашут на него. И в горкоме, зуб даю, никто про его «левые» дела не знает.

Половину прибыли берёт. Правда, не уверен, что и остальные убийства сотворить приказал лично Камалов. В случае с нашими жертвами сам вроде приказал потому, что КГБ готовилось вступить в расследование. На сырье ворованном каски лили. А где воруют, никто кроме тех экспедиторов не знал. Могло быть и так, что и на заводе искусственного волокна в Кустанае.

Камалов — туз козырный. Но у него в подмётках, в «сявках» ходят «короли» всех мастей. Русанов, зам главбуха фабрики. Тот ещё ублюдок. Хотя пятьдесят процентов левого бабла идут Камалову, эти хмыри тоже делят по ранжиру. Хватает всем. Второй Русанов у них. Потом Хабибуллин. Директор универмага. Там отделов для шитья навалом. Ещё есть Самойленко. Зам. директора Горпромторга. И один, извините, ваш. Из «мусарни». Из главного управления. Зам начальника городского ОБХСС — Варфаломеев. Ну, и последний — Зимин. Начальник железнодорожного узла «Кустанай — сортировочный».

— Вот кто тебе такую дурь пропорол? — Александр взял аккуратно Сугробина за грудки. — Может, сам Камалов чай с тобой хлебал и кололся по-братски? Или Русанов с Варфаломеевым в кафушке под водочку? Ну, ты, Костя, трепло, бляха!

— Да век воли не видать! Зуб даю! Точняк говорю.

— Толку нам с них? — пожал плечами Малович. — У нас нет ни права, ни повода их допрашивать. Пошлют они нас и правильно сделают. Мы не экономисты. «Управление по расследования убийств и особо тяжких преступлений против личности». Они ж не расскажут нам со слезами на глазах или в рыданиях, что платили вашим бандюганам именно за убийства. И убийц не назовут. Зачем им ещё одна петля на шее? Первую они уже повесили себе когда замутили государству в карман нырнуть. Она, петелька, затянется рано или поздно.

А так, не наше ведь это дело — подпольные цеха арестовывать. Мы — «угро». А подпольные цеха — это работа для ОБХСС, КГБ, Народного контроля. Вот пусть работают. Нам от твоих знаний — кто там у них главный на «левом» производстве и кто «пахан» — ноль пользы. Кто на убийц наведёт? Вы сможете? Побоитесь своих же сдавать? Конечно, будем сами искать. Но вот ты откуда всё знаешь про цеха и «королей» с тузами»? — спросил Александр Павлович, глядя Сугробину в глаза, в которых было видно, что он не врёт и не выдумывает на ходу.

— Да мне бы их всех откуда знать? Про Камалова блатной один, бывший зек сказал. «Тесак» погоняло. От «кума» узнал. «Тесак» с главным вертухаем водку хлещут и девок в баню возят в Затоболовку. Проболтался, видно, «кум» под градусами… — Сугробин сорвался на крик. — Я ж сам не в горкоме работаю. Вот Камалов нас со Штырём выбрал лично. Тот же блатной «Тесак» нам и говорил. Бухали мы у «Тесака» дома. Он рядом с «малиной» живёт. Работает электриком на базаре.

Через «кума» зоны он узнал. Зачем ему нам фуфло кидать? Вроде как «кум» лично нас хозяину рекомендовал. Вот. Так он вызвал нас, «кум», и сказал, что завтра в парке в десять утра возле тира встретитесь, мол, с человеком. Он всё скажет, что надо делать. Ну, а мы, мол, надёжно исполним. И пригрозил, чтобы мы не обломились. А то накажет.

Причём Камалов вроде не сам «кума» просил, а через кого-то из тех, кого я называл. А других «мокрушников» тоже его «шестёрки» находили. Через «кума» или блатных «паханов». Точняк. Ну, мы встретились. А Камалов это приходил или человек его — откуда нам знать? Мы его сроду не видели. Как и все почти, кто в городе живёт. Секретарь же. Шишка. Не хрен собачий. Закрытая от народа фигура, блин.

Но остальные «мокрушники» тоже все наши пацаны. Точняк. Все отсидели в «четвёрке» и хозяин колонии самых дерзких и жадных запомнил. Знает, где живут. Чуть что — переодевает солдатика в гражданское и посылает его к кому-то, к себе его приглашает.

У него они всё решают и сумму за работу назначают. Мы свою тысячу на двоих тоже у него получали. «Кум» мог бы убийц всех сдать. Но тогда и ему не жить. Грохнут камаловские «сявки». Хотя подкатиться к нему можно. Он выпить любит и баб. Подумайте, как и чего…А мы тоже не можем прийти в шалман, где все кентуются и опрос устроить, кто остальных грохнул. Засмеют и всё…

— Подумаем сами, а как же! Другого пока нет варианта. На. Пиши, — Александр подвинул Косте бумагу и ручку подкатил к пальцам. — Эту бумагу кроме меня, капитана Тихонова, он сейчас Штыря допрашивает, и начальника управления уголовки полковника Лысенко, никто не увидит. Слово офицера. А вас судить будут по явке с повинной. Свидетелей не привлекаем. Прокурор срок даст маленький, судья в приговор внесёт. Расследования ведь не было. Вы сами пришли