– Нет, Фитц, оставь. Мы и сами можем убрать. Ты устал и болен. Иди-ка ты в постель. Приходи повидать меня, когда отдохнешь. Я должна обсудить с тобой кое-что серьезное, но это займет целую ночь. Теперь иди, мальчик. Иди в постель.

Я встал, благодарный за эту отсрочку, и осторожно откланялся. Лейси проводила меня до дверей и потом стояла и следила за мной, пока я не дошел до площадки. Я пытался идти так, как будто стены и пол подо мной не колебались. Я остановился у ступенек, чтобы помахать ей рукой, и начал подниматься по ним. Три ступеньки вверх, и меня уже не видно. Я остановился, прислонился к стене и перевел дыхание. Я поднял руки, чтобы защитить глаза от яркого света свечей. Головокружение волнами накатывало на меня. Когда я открыл глаза, все заволок радужный туман. Я крепко зажмурился и закрыл лицо руками.

Я услышал легкие шаги, спускающиеся вниз по лестнице. Они остановились на две ступеньки выше меня.

– С вами все в порядке, сир? – неуверенно спросил кто-то.

– Немножко перебрал, вот и все, – солгал я. Конечно, от меня пахло вином, которое я вылил на себя. – Сейчас мне станет лучше.

– Позвольте мне помочь вам подняться. Здесь опасно падать, – теперь голос стал чопорным и неодобрительным. Я открыл глаза и поглядел сквозь пальцы. Синие юбки из практичной ткани, которую носили все слуги. Она, конечно, уже имела дело с пьяными.

Я покачал головой, но она не обратила на это внимания – я поступил бы так же на ее месте. Я почувствовал, как сильная рука схватила меня за плечо, в то время как другая рука обвила мою талию.

– Давайте-ка поднимем вас наверх, – подбодрила она меня. Я, не желая того, прислонился к ней и доковылял таким образом до следующей площадки.

– Спасибо, – пробормотал я, думая, что теперь она оставит меня, но женщина не уходила.

– Вы уверены, что вам нужен этот этаж? Помещения слуг на следующем, знаете ли.

Я с трудом кивнул:

– Третья дверь, если вам не трудно.

Она довольно долго молчала.

– Это комната бастарда, – эти слова прозвучали холодным вызовом.

Я не вздрогнул от них, как когда-то. Я даже не поднял головы.

– Да. Теперь можете идти, – отпустил я ее так же холодно. Но она вместо этого подошла ближе. Она схватила меня за волосы и рывком подняла мою голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Новичок! – прошипела она в ярости. – Мне бы надо было бросить тебя прямо здесь!

Я резко мотнул головой. Я не мог сфокусировать взгляд, но тем не менее узнал ее – овал ее лица, волосы, спадающие на плечи, запах, напоминающий летний полдень. Волна облегчения накатила на меня. Это была Молли, моя Молли.

– Ты жива, – крикнул я. Сердце прыгало во мне, как рыба на крючке. Я схватил ее в объятия и поцеловал.

По крайней мере, я попытался. Она твердой рукой отвела меня в сторону, грубовато сказав:

– Я никогда не поцелую пьяного. Это обещание я дала сама себе и никогда не нарушу его. И себя целовать я тоже не позволю, – голос ее был напряженным.

– Я не пьян. Я... болен, – возразил я. От нахлынувшего восторга голова моя закружилась еще больше. Я покачнулся. – Во всяком случае, это не имеет значения. Ты здесь, и в безопасности.

Она поддержала меня. Рефлекс, выработанный за долгие годы общения с ее отцом.

– О, я вижу. Ты не пьян, – отвращение и недоверие смешивались в ее голосе, – ты к тому же не помощник писца и не подручный на конюшне. Ты всегда врешь, когда знакомишься с людьми? Во всяком случае, этим ты всегда заканчиваешь.

– Я не врал, – сказал я недовольно, смущенный яростью в ее голосе. Я хотел бы заставить свои глаза взглянуть прямо на нее. – Я просто говорил тебе не совсем... Это слишком сложно. Молли, я просто так рад, что ты жива! И здесь, в Баккипе! Я думал, мне придется искать... – Она все еще держала меня, не давая упасть. – Я не пьян. Правда. Я солгал только сейчас, потому что было унизительно признать, как я слаб.

– И поэтому ты врал, – голос ее был резким, как хлыст, – тебе должно было бы быть унизительно врать. Новичок. Или вранье разрешено сыновьям принцев?

Она отпустила меня, и я прислонился к стене. Я пытался привести в порядок мои бурлящие мысли и одновременно сохранять мое тело в вертикальном положении.

– Я не сын принца, – проговорил я наконец, – я бастард. Это совсем разные вещи. И да, это тоже слишком унизительно признать. Но я никогда не говорил тебе, что я сын принца. Просто всегда, когда я был с тобой, я чувствовал себя Новичком. Это было здорово, иметь друзей, которые смотрели на меня и думали “новичок”, а не “бастард”.

Молли ничего не ответила. Вместо этого она схватила меня за ворот рубашки, гораздо более грубо, чем раньше, и потащила по коридору в мою комнату. Я удивился тому, какой сильной может быть женщина, когда она в ярости. Она плечом открыла дверь, словно та была ее личным врагом, и потащила меня к кровати. Молли отпустила меня, и я рухнул на постель. Я напрягся и умудрился сесть. Крепко сжав руки и зажав их между колен, я ухитрялся сдерживать дрожь. Молли стояла и смотрела на меня. Я не мог ясно видеть ее. Ее лицо было смутным пятном, но по тому, как она стояла, я знал, что она разгневанна. Через мгновение я рискнул:

– Ты мне снилась.

Она по-прежнему молчала. Я почувствовал, что у меня прибавилось храбрости.

– Мне снилось, что ты была в Силбее, когда на город напали пираты. – Я говорил с трудом, потому что старался, чтобы голос мой не дрожал. – Мне снился огонь и нападающие пираты. В моем сне с тобой было двое детей, которых ты должна была защищать. Казалось, что это твои. – Мои слова отскакивали от ее молчания, как от стены. Вероятно, она думала, что я трижды дурак, если болтаю о каких-то снах. И почему, о, почему из всех людей в мире, которые могли видеть меня в таком состоянии, я встретил именно Молли? Молчание затянулось. – Но ты была здесь, в Баккипе, и в безопасности, – я пытался унять дрожь в голосе. – Я рад, что с тобой все в порядке. Но что ты делаешь в Баккипе?

– Что я здесь делаю? – голос ее был таким же напряженным, как мой. Ярость сделала его холодным, но мне показалось, что в нем есть и оттенок страха. – Я пришла искать друга, – она замолчала и некоторое время, казалось, задыхалась. Когда Молли снова заговорила, ее голос был искусственно спокойным, почти добрым. – Видишь ли, мой отец умер и оставил меня в долгах. Так что кредиторы забрали у меня мою лавку. Я пошла жить к родственникам, помогала им с жатвой, чтобы заработать денег и начать все снова. В Силбее, хотя откуда ты это узнал, я не могу придумать. Я заработала немного, и мой кузен хотел одолжить мне остальное. Урожай был хороший. Я собиралась на следующий день вернуться в Баккип. Но на Силбей напали. Я была там со своими племянницами... – Она замолчала.

Я вспоминал вместе с ней. Корабли, огонь, смеющаяся женщина с мечом. Я посмотрел на Молли и почти смог сфокусировать взгляд. Я молчал, но она смотрела куда-то мимо меня. И заговорила спокойно: