У Мэйгрид сердце грохотало внутри, трепетало раненой птицей, что пытается вырваться на волю, в груди горел огонь, который разрывал ее на части и имя ему боль. Она не хотела смотреть больше. Безжизненный взгляд дракона — никогда не забудет этого, как никогда не забудет Аластер.

— Ты должна быть храброй, девочка. Ради него. Смотри же! — голос ведьмы раздался откуда-то из темноты, холодный и совсем непохожий на успокаивающую песнь, что она пела ранее.

Быть храброй? Словно это легко. Мэйгрид умела быть лишь безрассудной, когда того не требовали обстоятельства, как это произошло с тем драконом, которому она врезала вилами от внутреннего отчаянья и страха. Мэй зажмурилась, не желая больше смотреть. Она чувствовала, что Аластеру больно, но он хотел продолжения. Об этом шептал голос в ее голове. В груди больше не полыхало, а сделалось тепло.

— Девочка! Смотри!

Нет, она не станет.

— Почему я? Почему я должна? Я не хочу!

Нэндэг протяжно вздохнула, словно взвыла:

— Поздно, ты выбрала свою судьбу не сегодня. — Ведьма протянула руку откуда-то извне и крепко сжала Мэй за ворот платья, зацепив амулет, тот словно заныл. — Так следуй же ей, упрямая курица!

Мэй выдохнула, неспешно она открыла глаза, молясь, чтобы снова не видеть Раймера. Комната, в которой она оказалась, выглядела светлой, заполненной солнечными лучами из большого окна, из-за этого фигуру возле него не было видно, а вот Эйлин она узнала. Драконица стояла к ней вполоборота, на ее груди, покачиваясь, весел драгсих — амулет с крылом. Пальцы девушки дрожали, губы дрожали и плечи то же.

— Вот, — сказала она, рывком сдернув с шеи цепочку. — Здесь то, что ты хотел… Ты доволен? Раймер мертв… Мертв из-за тебя!

— Из-за тебя, милая, — прозвучал искаженный голос. — Он доверился тебе, поэтому мертв. Что ж это даже к лучшему…

Раздался смех, холодный и злой.

Картинка изменилась, теперь вновь счастливое лицо Раймера, он стоял между высоких столов с колбами и пробирками, в которых кипела жидкость разного цвета, и клубились такие же разноцветные пары. Эйлин сидела на столе рядом, болтая ногами и громко смеясь, едва задевая пальцами две чайные пары в цветочек, неуместные для лаборатории. Сейчас она казалась особенно красивой, такой как может выглядеть влюбленная девушка, находясь рядом с возлюбленным. Они шутили, он пытался ее обнять и дул на кончик носа, а она жмурилась и продолжала смеяться, в шутку ударяя его кулачками по плечам. Затем Раймера словно отвлекли, позвали, и он отлучился лишь на пару секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы Эйлин вытащила из выреза платья небольшой флакончик и вылила его содержимое в стакан Раймера.

Новое видение, другие декорации: драгсих опустился Эйлин в ладонь, и она болезненно сжала его пальцами, так что те побелели.

— Носи его, пока не придет время снять, никто не должен догадаться, что он бесполезен…

— Как же так получилось, что ты не получил чего хотел? Магия Золотого не принадлежит тебе, — настала ее очередь смеяться. Лицо дернулось от удара, и она приложила ладонь к разбитой губе.

— Я получил его смерть и бесплатный бонус, его тупого братца винят в его смерти… Король, конечно, помог ему, но пятна от людской молвы, он не отмоется…

Прекратилось.

Мэй открыла глаза в доме ведьмы, только когда хлопнула входная дверь, это Аластер выскочил наружу, она не успела его нагнать, черная тень взметнулась в небо, и раздался дикий рев.

Дом ведьмы покинули на рассвете, пришлось подождать, пока Аластер перестанет нарезать круги по небу и придет в себя. Вначале Мэйгрид долго стояла на крыльце, подпирая дверь спиной, тревожно всматривалась в небо, затем долго сидела на крыльце, опустив голову на руки. На деле перед этим она ужаленной пчелой носилась по полю вдоль реки, высматривая Аластера и пытаясь до него докричаться.

Бесполезно.

Ближе к утру, обессиленным зверем он практически рухнул в траву, пробороздив мордой колею, и тогда Мэйгрид со всех ног бросилась к нему. Она бежала по траве, покрытой росой, скользила и пару раз чуть не упала, но все же удержалась на ногах и приземлилась на колени у самой морды. Вытянутой и клыкастой, как у всех драконов.

Он лежал, прикрыв глаза и тяжело дышал.

Мэйгрид не знала, что сказать, поэтому просто осторожно дотронулась ладонью до прохладной чешуи, твердой словно панцирь, а затем прижалась к нему лбом.

— Пожалуйста, не мучьте себя, корри Аластер, — все, что смогла она выдавить из себя.

Холодную чешую сменило тепло кожи, и лицо дракона оказалось на ее коленях, он зарылся в ткань юбки, а она осторожно гладила его по волосам, словно имела на это право. Затем, спустя время Аластер поднялся.

— Нам нужно возвращаться, — сказал он, поднимаясь по ступеням в дом, откуда вышла ведьма.

Она хмуро глянула на дракона:

— Ты сделал свой выбор, я предлагала тебе другой путь, так что будь добр, утри сопли и не натвори глупостей, — длинное тело подперло дверной косяк. Ведьма болот не выражала никакого сочувствия, лишь презрительно изогнула губы, словно порядком утомилась от затянувшейся сцены.

— Благодарю за помощь, Нэндэг. Ты сделала для меня многое, теперь я буду ждать, когда ты призовешь меня к ответу.

Она хмыкнула, поправив растрепанные волосы, и ушла в дом, а они вернулись на Небесные острова.

Мэй отправилась спать, а Аластер, похоже, не спал, она обнаружила его в обед, бродящим по дому все в той же одежде, со спутанными волосами и безумным взглядом. Как положено личной помощнице, она для начала отправилась на кухню, налила чаю, приготовила пару бутербродов, а далее зажала дракона в углу его кабинета, куда он пытался ретироваться, чтобы она не мешала думать.

— Поешьте, — произнесла она, тщательно копируя мать, тем самым железным тоном, который способен пригвоздить к табурету отца, он подействовал и на дракона. Тот послушно уселся за стол и принялся за еду.

Мэйгрид стояла рядом, наблюдая, чтобы доел до последней крошки, но, в целом просто осматривала обстановку кабинета, в которого до этого дня ни разу не заходила. Мужская обитель пропиталась духом аскетизма, по сравнению с покоями, которые они оставили в родовом замке Аластера. Стены здесь были не спрятаны за многочисленными стеллажами и гобеленами, а просто состояли из камней и глины, как и в ее комнате. Книги стояли пятью высокими стопками у одной из стен, рядом с пустыми горшками, в которых когда-то росли растения, но теперь лишь одиноко чернела земля. Массивный стол из дуба или другого внушительного дерева, стул с мягкой обивкой, бумаги, которые при беглом взгляде представляли собой счета на услуги и, в общем-то, все.

— Благодарю, — он оставил тарелку в сторону, стараясь не смотреть на Мэй.

— Вам нужно поспать и набраться сил.