Водитель целился в меня из револьвера. Я поняла, что не ошиблась, все происходит взаправду.

Сердце у меня забилось так часто и оглушительно, что я едва могла расслышать слова человека, сидящего в микроавтобусе:

— Влезай, или я застрелю тебя на месте.

Я могла бы спрыгнуть вниз, через поребрик, и меня сшибли бы проносящиеся под пандусом машины, сказать ему: «Стреляй!» или влезть внутрь. Я приняла неправильное решение. Как я позже узнала, человек, подобравший меня, был матерый преступник Луи Ферье. Заказчики знали его под кличкой Ворище, данной ему за ловкость при похищении женщин и детей, большинство из которых исчезали безвозвратно. Немногие объявившиеся жертвы похищения были все без исключения мертвы, физически или душевно. Ворище даже сидел в тюрьме, впрочем, по другим поводам.

Едва я влезла в микроавтобус, как меня сковал наручниками человек, прятавшийся за пассажирским сиденьем, — временный сообщник Ворища по кличке Гарри-Велосипедист. Он из-за сиденья схватил меня за запястья, защелкнул наручники, удерживая тянувшуюся от них цепочку, а затем завязал мне глаза. Стекла микроавтобуса были густо тонированы — никто вокруг ничего не заметил.

Во время той ужасающей поездки прочь из Мемфиса они болтали меж собой, словно меня и не было рядом. Я поддалась такому чудовищному страху, что даже толком не понимала, о чем они говорят. Смерть будто уже примостилась у меня на коленях.

В конце концов, когда мы были к северу от Мемфиса, Ворище с Гарри свернули с магистрали в том месте, где у них была назначена встреча с компанией байкеров. Ворище сдал им меня в аренду на одну ночь, хотя я об этом тогда знать не могла.

Компания из четырех мужчин и одной женщины отвезла меня в заброшенную хижину, торчавшую посреди какого-то поля. Один из них вырос в той местности и знал ее как свои пять пальцев. Не снимая с меня повязки, они примотали к железной спинке старой походной кровати цепочку, притороченную к моим наручникам, стали выпивать, закусывать и насиловать меня. Когда им и это прискучило, эти ребята начали ножичком выводить на моей коже рисунки — лезвием обвели круги в основании грудей, а все остальное украсили зигзагами. На моем животе они изобразили мишень, использовав пупок вместо «яблочка». Они ржали и развлекались, а я, прикованная к ветхой койке, визжала как полоумная — до тех пор, пока мне не дали оплеуху и не приказали заткнуться, иначе лезвие войдет глубже. Парни снова насиловали меня.

Пока все это продолжалось, женщина из их компании почти не подавала голоса, и сначала я не могла поверить, что она находится среди них, но не вступается за меня. Потом по мягкому тембру я убедилась, что это все-таки женщина, и стала молить ее о помощи.

Сперва она ничего не ответила, но позже, когда все мужики спали либо вышли на улицу до ветру, ее голос произнес над самым моим ухом:

— Я тоже через это прошла. Ничего с тобой не сделается — они несильно тебя порезали. Просто потеряешь чуть-чуть крови, и все.

Я тогда не знала, что Ворище еще вернется за мной, что меня лишь сдали напрокат, а не продали. Когда насильники утомились и стали собираться восвояси, я начала готовиться к смерти, ожидаемой уже на протяжении восемнадцати часов.

Кличку Задира я ассоциировала с самым крупным самцом в их компании. Когда на следующий день они принялись укладывать пожитки, Задиру вдруг посетила великолепная идея. У него был небольшой пистолетик, однажды подобранный на шоссе. Этот умник решил оставить его мне, вложив в магазин всего один патрон.

— Вот, можешь застрелиться сама, — великодушно напутствовал он меня. — Или прибереги пулю для Ворища. Когда он явится за тобой, ты его прикончишь. Думаю, у тебя будет куча времени обдумать, как использовать этот патрон. Ворище не скоро сюда доползет.

— Лучше бы мы сами ее прикончили, — вмешался обладатель голоса, который не вязался у меня ни с одной кличкой или телесной тяжестью.

— Ты сам подумай, — стал убеждать его Задира. — Если она убьет Ворища, мы всегда сможем сказать, что девица сама захотела перепихнуться с нами. Но это в случае, если дело пойдет совсем ни к черту и она нас потом разыщет, что вряд ли. А если мы ее убьем, Ворище достанет нас в такой момент, когда мы меньше всего будем этого ожидать. Тебе он еще не надоел? Меня лично уже заколебал.

Его слова вразумили всю компанию. К тому же, оставив мне пистолет, они нашли лишний повод блеснуть юмором, при отъезде похохатывали, обсуждая, как удивится Ворище, и делали ставки, с кем же в результате я решу свести счеты — с ним или с самой собой.

После того как на разъезженном проселке стих треск мотоциклов, превратившись в отдаленный гул на шоссе, я еще несколько минут пребывала в ступоре, не могла поверить, что осталась жива. Я и сама не знала, радоваться мне этому или нет, и задавалась вопросом, сколько протяну с такими травмами. Моя вагинальная область в лучшем случае превратилась в сплошное месиво, в худшем у меня были внутренние разрывы. Из порезов на теле сочилась кровь, и я мучилась от боли, хотя знала, что ранки неглубокие.

Не сразу, а постепенно я осознала тот факт, что и вправду жива. Только тогда до меня начал доходить смысл слов, сказанных на прощание Задирой. Я подняла скованные руки и стянула с глаз повязку.

Похититель должен был вернуться и забрать меня, чтобы снова сдать напрокат. Тогда все повторилось бы. У меня был пистолет и один патрон. Вначале я едва не соблазнилась желанием враз покончить со всем этим, но мысль о родителях остановила меня. К тому моменту они успели узнать о моем исчезновении. Меня уже искали. В этой хижине мое тело могло пролежать необнаруженным не один год, и все это время мама и папа тревожились бы, молились бы обо мне и упрямо считали бы живой…

Поэтому я решила, что справедливее будет расправиться с Ворищем, и вскоре уже с нетерпением предвкушала его приход. Каждое движение доставляло мне боль, но я смогла разобраться, как заряжать пистолет. Наручники сильно осложняли дело, впрочем, зазор между ними был достаточен для мелких манипуляций. Я несколько раз вставляла патрон в магазин и снова вынимала его, пока не приноровилась и не убедилась в том, что пуля сидит в нужном гнезде. Затем я сунула оружие себе под бок и принялась ждать появления Ворища, лежа в вонючей душной лачужке. Через дыру в крыше просвечивало небо. Когда солнце вошло в зенит, я услышала, как по проселку приближается знакомый микроавтобус, вспомнила про напарника Ворища и молила Бога, чтобы он в этот раз не приехал.

Я закрыла глаза. Вблизи послышались шаги.

— Как твое самочувствие сегодня, дорогуша? — оптимистично поинтересовался Ворище. — И где этот Задира оставил ключ? Черт, как они тебя уделали!.. Придется выделить тебе время на поправку.

В его тоне явственно слышалась злость на то, что у меня далеко не товарный вид. На мне нельзя будет сразу заработать. Я открыла глаза и взглянула на него в упор. От неожиданности Ворище застыл, нагнувшись за моей отброшенной повязкой, но так и не успел подобрать ее.

Я подняла пистолет, прицелилась настолько тщательно, насколько могла, затем спустила курок. Выстрелом я вышибла Ворищу глаз. Он умер, к моему разочарованию, слишком быстро.