И поэтому несчастный владелец своей крепости примолк – ни одна магия разрушения не действовала на его территории. А что это значит? Это могло значить только одно.

– Ну зачэм так горячиться, – укоризненно сказал он, вытирая пот со лба, – вот, вот ваши денюжки, и палочку себе оставьте.

Зоя Валерьяновна прищурилась на Гоги, но успокоилась – посуда перестала ходить ходуном.

– Че это? – подозрительно спросила она, удостоверившись, что денежки вернулись к ней на счет. Палку, впрочем, она обратно не отдала.

– Так вы же имба, – шепнул Гоги. – Имба же, да?

В таком случае становится понятно, почему на новичке шмот высокоуровневой черной ведьмы.

– Че эта такое – имбя твоя? – подозрительно нахмурилась Зоя Валерьяновна. Желтые круглые глаза прищурились. – Ругаиися на меня на своем, на грузинском? Матом?

Гоги тяжело вздохнул. Ему стало понятно, что фурия намного хуже горячих глупых новичков, которые врываются в забагованный напрочь мир с мечом наголо. Те хоть основные законы понимают, а эта…

– Я те поругаюсь! Чтоб у тя язык отсох! – мстительно ляпнула Зоя Валерьяновна.

Гоги печально посмотрел на нее и вздохнул. Говорить он больше не мог. Проклятия старой фурии разили силой слова, сказанного от всей души.

Гоги, страшно вращая глазами, собирался заколоться двузубой вилкой. Из его рта не вылетало ни слова, что для такого, как Гоги, было пострашнее пыток.

Жуткая старуха же, недоуменно моргнув желтым глазом, спросила:

– Чего это? Инфаркт? А ну, язык покаж! И руку подыми!

Ей все же было семьдесят шесть лет, да и спутниковая антенна тоже имелась с телевизором и программой «Здоровье» с Еленой Калышевой. Калышеву Зоя Валерьяновна не любила, но передачу смотрела, поражаясь новым открытиям своего организма.

Гоги послушно поднял руку, сунув под нос заботливой фурии однопальцевую комбинацию, что едва не привело к непоправимым для него последствиям – хамства Зоя Валерьяновна не терпела. Ну, как это часто бывает, про чужой глаз, бревно и соринку.

К счастью, привратник успел вовремя, влетев в трактир на всех парах. Его взгляду открылся злющий, красный, как помидор, Гоги и фурия, такая же злая и недовольная.

– Ну ты, бабка, даешь, – присвистнул привратник, оценивая силу проклятия, которое висело над головой Гоги. А может, оно и к лучшему? Не будет милейший Гоги трепать языком об имбе – будет больше форы.

Привратник, не дожидаясь неприятностей, подцепил фурию под локоток и почти вытолкал ее из таверны. Кат Ши, недовольно мяукнув, проследовал за ними, цокая по вощеному полу таверны когтями и оставляя на нем глубокие царапины. Гоги смотрел им вслед несчастными глазами. Двузубая вилка в его сильной волосатой руке согнулась надвое.

– Ты куда это меня тащщишь? – подозрительно спросила фурия.

– Подальше от проблем, – пропыхтел привратник, ловко уходя дворами подальше от таверны. – Поговорить надо. Срочно. Если хочешь попасть домой, иди молча.

Зоя Валерьяновна заткнулась. Домой ей вдруг захотелось со страшной силой. Там лавочка под жасмином, там «Малахов +» по телевизору, там спит на коленках рыжий Ссаныч, а не вот это вот черное жирное чучело с лиловым языком и кислотными слюнями. Там дети, внуки… От нахлынувших чувств Зоя Валерьяновна даже всхлипнула.

Привратник же тем временем уже вышел за ворота города. Стража так и не очухалась, и довольный темный народ валил в город, пользуясь оказией.

Остановились они у тихой заводи речушки, в кустах. Отсюда открывался вид и на город, и на дорогу – укромное местечко.

Привратник же, галантно усадив даму на пенек, начал с моральной подготовки.

– Ну что, Зоя Валерьяновна, поговорим теперь серьезно?

– Молодой да резвый, – недовольно сказала та. Ей было досадно, что не удалось найти Гойю и поесть. Но привратник не особо-то ее и слушал. Он был уже весь там, в нормальном реальном мире, с сисястой соседкой.

– Ты – имба, – рубанул он. – Ну, это значит, что сил у тебя хватит, чтобы закончить игру. Нам надо как можно быстрее прикончить Светлую Княгиню. У нас есть сутки, потом слухи о тебе поползут по всему миру. На тебя откроют охоту все – и светлые, и темные. Основные персонажи не захотят, чтобы ты тут шаталась. Поняла?

Зоя Валерьяновна охнула.

Она, конечно, порой с садистским удовольствием лупила газетой по мухам. Травила муравьев. Даже по молодости подстрелила утку, а потом, всхлипывая, ощипывала птичку на кухне – жалко было. А тут этот молодчик уговаривает – и на что? На смертоубийство!

– Ты на что это баушку подбиваешь, уголовник? Посодют меня на старости лет! Давай ты сам, а я тебе передачку соберу, хлебушка, сигарет… У Зинки мужик ее сидел, я знаю, чего надо. Карамелек тож куплю…

– Каких карамелек? – опешил привратник.

– «Раковые шейки». Еще «Золотой ключик». «Полет» и «Цитрон» не могу, уж извиняй бабушку, пенсии у нас…

Привратник ощутил, как у него начинает плавиться мозг. Бабка вампирила его по полной, даже не отдавая себе в этом отчета.

– Так. Стоп. Ты – имба. Что это такое, поняла?

– Да! Грузинский мат! – радостно ответила Зоя Валерьяновна.

Из кустов выпорхнула птичка. По воде пошла рябь. Привратник почувствовал, как у него еще сильнее заболела голова.

– Нет! Не мат! – почти заорал он. – Это значит – «imbalanced», то есть, на тебя не действуют законы этого мира. Ты сможешь убить Светлую Княгиню, и мы все попадем домой!

– Ишь, горазд чужими руками жар загребать, – проворчала Зоя Валерьяновна, как всегда поняв все по-своему. – Сам уди и убивай. Развелось вас, уголовников!

– Да не могу я! Ты чего, совсем ничего не понимаешь?!

– Можешь! Ты ишь какой здоровый, маскулистый, крепкий! Я бабушка слабая, старая! На одном «Бромхерине» сижу, только им и живу еще! А таблетки знашь сколько стоят? А пенсия…

Фурия продолжала что-то говорить – медленно, с противными ноющими интонациями. От них слезились глаза и хотелось спать. «А вот у Зинки… Ни дня не работала… «Бромхерин» не три рубля… Ироды проклятые…», – услышал он словно сквозь туман и упал на землю.

Сила фурии разила без промаха.

***

Хорошо, что привратник все же был бессмертным персонажем. Он очнулся от того, что его по щеке гладили жутко воняющим наждаком. Кожу пощипывало.

– Бабка, убери своего кота, – прохрипел привратник, сразу же включаясь в реальность. Ссаныч недовольно мякнул и дернул задней лапкой.

– Ты чего это, болеешь чтоль? А вот если б ты пил «Бромхерин», то…

– Подожди, – взмолился привратник, – помолчи.

Но фурия не собиралась молчать.