Она вприпрыжку унеслась вперед. Нищенское рубище полностью исчезло, и ему на смену пришло роскошное кружевное платье. «И правда как дыньки», – мельком подумал привратник, наблюдая за Галаэнхриель.

Она подскакивала горной козочкой к каждому завядшему или ободранному кусту, гладила его, и он оживал, расправлялся и зацветал. Фонтанчики и родники очищались, у Голубей Мира отваливались когти, общий вид запустения постепенно менялся.

«Сейчас запоет», – страдальчески подумал Януш и был прав.

– Пойте, птички,

Растите, цветочки,

Красней, малинка,

Цвети, вишенка, – звонким колокольчиком запела Галаэнхриель, гладя кончиками пальцев все, что ей попадалось под горячую руку.

– Гуляй, единорог,

Очищайся, родничок,

Пей водичку, Светлая Лань, – продолжала Галаэнхриель.

У Зои Валерьяновны возникли сложные ассоциации с песней акына, который может часами петь о том, что видит, ну типа: «Река течет. Река тече-оооот. Птицы поют. Птицы пою-ююют. Ковыль цветеееет. Ковыыыыль цветеееет». И так до вечера. А хрен ли ему, акыну, еще делать-то?

Правда, отличие Галаэнхриель от акына было довольно заметным. К Галаэнхриель на ее чудный голосок, от которого у привратника начали ныть виски, слетались пчелы, голуби, синицы, мухи. Сползались зайцы, кролики, пара ланей, даже с десяток крыс. И все они дружно топали по тропинке по направлению к дворцу. К акыну же могли приблизиться только бараны.

Светлые, сияющие золотом волосы Галаэнхриель стелились по земле, нежно опутывал стройные ножки подол белого платья. Вокруг светлой кружили и белые голуби, и обычные, помойные, которые периодически гадили сверху – такое уж у них было воспитание.

Перед ее вдохновленным лицом летали пчелы, шмели и мухи. Крысы забегали вперед, помахивая хвостиками в такт песне. По пути следования княгини зацветало и распускалось что попало: даже лопухи застенчиво забордовели сочным репейником, а огрызок, брошенный кем-то в травку, пушисто и миленько заплесневел.

– П…! – резюмировал привратник, недобро покосился на Зою Валерьяновну, которая, как ребенок, трогала когтистыми руками только что распустившийся здоровенный георгин. «И даже без навозу, без компосту, вот так вот сразу», – зачарованно бормотала она и задумчиво смотрела вслед Светлой Княгине. В голове старушки уже рождались далеко идущие планы. «А кабачки?! А ежели ягодами заняться? Это можно внучкам по квартирке прикупить», – думала она. В ее воображении Светлая Княгиня работала на нее садовником на полную ставку.

– Грей, солнышко,

Не иди, дождик,

Спрячьтесь, тучки,

Уходи, голый эльф.

Галаэнхриель пела уже что попало, но останавливаться не собиралась. Ей очень нравился звук ее собственного голоса.

– Ну, пошли что ли, Зоя Валерьяновна, – страдальчески поморщился привратник. Вопросов к Светлой Княгине у него было немало. Что вообще тут у нее творится?

Да и в голове назревала одна вполне осознанная мыслишка: единственный способ вернуться домой – уничтожить Темного Лорда. И в этот раз он не позволит старухе так просто все разрушить. Надо бы с ней беседу провести. И подготовиться в этот раз как следует.

Безрогая старая фурия шагала впереди него по дорожке. В ее руках благоухала охапка цветов, которые она срывала по пути. Она чуть ли не подпрыгивала от удовольствия, а ее Кат Ши лениво отбивал лапой мух и пчел. Он уже перекусил парочкой крыс и теперь находился в очень благодушном настроении.

Эта чокнутая парочка немало ему еще крови попьет – от них вообще не знаешь, чего ожидать. Но, несмотря на все это, привратник не удержался и улыбнулся: уж больно потешно выглядела грозная фурия с гладиолусом за ухом.

***

– Галочка, а огурцы, огурцы могёшь? – спрашивала Зоя Валерьяновна, глядя желтыми восхищенными глазами на груду овощей, которые все прибывали и прибывали.

«Галочка» застенчиво алела щечками и поправляла кружавчики на белом платьице. Огурцы она тоже «могла».

Зоя Валерьяновна с хрустом надкусила сочный овощ.

«ВОСПОЛНЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ – 50 ЕДИНИЦ»

– Вкуснотишша, – сказала Зоя Валерьяновна, протягивая огуречную попку Ссанычу. Тот брезгливо дернулся в сторону – не для огурцов у него такие прекрасные острые клыки и когти росли.

– Ну и жри себе мышатину, – фыркнула Зоя Валерьяновна, наворачивая ароматный пастернак. Дар Светлой Княгини пришелся ко двору.

Привратник меланхолично размешивал хрустальной ложечкой чай. Ему мучительно хотелось вовсе даже не чая, но бегать за гномами на предмет самогонки было не с руки. Он ждал, когда фурия и Светлая Княгиня закончат садоводо-огородные извращения.

– А это чего? – вопрошала Зоя Валерьяновна, осторожно тыкая когтем в странного вида плод.

– Гуава, бабушка, – ласково отвечала Галаэнхриель.

– Не-не, эту гуану сама кушай, деточка, – вежливо говорила Зоя Валерьяновна, примеряясь к очередному огурчику.

Привратник фыркнул. Фурия начала его забавлять, но пора уже и делом заняться.

– Милые дамы, – начал он хорошо поставленным голосом, – у нас на повестке дня одна хе… хм.. задача. Зоя Валерьяновна, домой все еще хочешь?

Огурцы были позабыты. Фурия закивала головой, радуясь отсутствию тяжелых рогов.

– А ты, Галаэнхриель, хочешь, чтобы Темный Лорд был побежден?

Светлая Княгиня наморщила чудный лобик и выдала:

– Да этого старого козла давно пора кокнуть. Изгадил мне молодость, опошлил юность, чмо бессмысленное. Ой, простите…

Светлая прикрыла ладошкой ротик. Привратник очумело посмотрел на Галаэнхриель, а вот Зоя Валерьяновна лишь понимающе кивнула.

– Чего, мужик твой, чтоль?

– Ох, мужик… Да козел он, а не мужик, – завелась Галаэнхриель, потом села на стульчик из белого дерева с шелковой подушечкой, подперла прекрасную головку кулачком и горестно вздохнула. Из бирюзовых глаз жемчужными горошинами полились слезы.

Зоя Валерьяновна по-свойски, мягким жестом успокаивающе погладила Галаэнхриель по головке.

– Ну-ну, милая, че слезы-то лить. Вот мой пил не просыхая, погуливал еще, кобелишша.

– И чего? – всхлипнула Галаэнхриель, невольно заинтересовавшись.

– А ничо. Помер. Вот Ссаныч теперь у меня есть. И я тебе, девка, скажу по секрету, что кот всяко лучше мужика. Жреть чо дашь, ну, ежели приучить, гадит где надо, ханку не жрет, руку не поднимает. Поговорить с ним завсегда можно – он хоть и кот, а все понимает.

Привратник с сомнением и отчасти с возмущением (ему было обидно за весь мужской род) покосился на бабкиного Кат Ши, который что-то с аппетитом жрал под столом. Наверное, все же соблазнился огуречными попками.