– Тоже кота заведу! Только мой-то жив, жив и процветает… Ох, бабушка, тяжко мне, аж в груди ноет, болит всенощно. Он, негодяй, меня соблазнил, опорочил, честь девичью отобрал, обманул, а еще жениться обещал и де… деток завести…

– Ох, подлец, – ахнула Зоя Валерьяновна. Глазки ее заблестели – пообсуждать чужие беды она всегда была «за».

– А потом ушел, единорога моего из денника угнал, нечестивец! И суккубку себе завел!

– Негодяй какой! – снова охнула Зоя Валерьяновна.

– Сейчас, бабушка, – подскочила вдруг Галаэнхриель и щелкнула пальцами. На столе появился плетеный большой кувшин, он которого дивно пахло спелым, прогретым на солнце виноградом.

«ВИНО ИСТИНЫ. ОЧЕНЬ РЕДКИЙ ИНГРИДИЕНТ. УРОВЕНЬ – 47».

Галаэнхриель плеснула из кувшина в красивые резные бокалы.

– Угощайся же, моя добрая фурия, милая моя подруга. Свое, домашнее, – сказала Галаэнхриель и сразу же опрокинула в себя первую пробу.

– Даже не вздумай, – сказал привратник, хватая Зою Валерьяновну за локоток.

– Бабушке лекарству не даешь, а? А знаешь, сколько у баушки пенсия? – завела старую шарманку Зоя Валерьяновна, косясь на бокал. Ее манил изумительный аромат вина. Да и Зоя Валерьяновна в бытность свою обыкновенной старушкой порой позволяла себе выпить наперсточек сладкого крымского.

Привратник на это мысленно плюнул, выпустил «баушкин» локоток и встал. Помирать от фурячьего энерговампиризма в очередной раз ему не хотелось.

– Тогда уж без меня. Мне ваши пьяные откровения даром не нужны.

– Иди-иди, – сказала Зоя Валерьяновна, принюхиваясь к вину, – вишь, у Галочки беда. Тут мудрость нужна да компань хорошая.

Привратник хмыкнул и направился к выходу. Ссаныч увязался за ним. От него пахло серной кислотой и свежими огурцами.

– Ну что, девка, за нас, красивых, – выдохнула Зоя Валерьяновна, накатывая первую. Вечер обещал быть томным.

***

– Черный вооорон!

– Чтож ты вьесся

Над моею го-ло-вой

– Ты над Те-о-омным

Лор-дом вейся

Потому что он козел!

Привратник прислушался к двери запертого зала Встреч в Светлом Дворце. Он сидел на крылечке у входа, а Ссаныч развалился у него на коленках, вконец обнаглев.

– Да, друг. Это мы правильно сделали, что оттуда свинтили.

Ссаныч согласно мявкнул, хотя звук больше напоминал визг старой бензопилы.

– … И эгрегор света у меня спер, выкрал!.. А суккубка его страшная, чудовищная! Ноги совсем неровные! Башка лохматая! И он – ее выбрал! Ее! Не меня!

Плачущий голос Галаэнхриель поднялся до каких-то ультразвуковых частот.

– Да ты, девка, тяп-модель! У нас бы на тебя все мужики глазья выложили ба! Ты гля в зеркало на себя! А Лорд твой – дурак! Как есть – идиёт!

– А вот бросил, бро-осил меня…

– Долюшка наша женска-а-а-я-я, тяжелая…

– Тяжелаая!

– Никто нас не пожалеет, не приголубит!

– Не пожалееет!

– И мы жалеть не будем!

– Да, не будем!

– Отомстим!

– Да! Отомстим! Чтоб у него меч-кладенец затупился! Чтоб его эдрические доспехи ему зад натерли! Чтоб ему его суккубка рога в …. засунула!

«О, созрели», – подумал привратник, спихивая кота с колен. Он распахнул двери, входя в зал Встреч.

Ему открылась чудная картина.

Растрепанная Галаэнхриель, румяная, хорошенькая, держала в руках бутыль, воинственно потрясая ею в воздухе. Еще штук пять пустых художественно валялись по столу в гроздьях винограда. «И это меня всего час не было», – подумал привратник, оглядывая пустые емкости. Фурия умильно кивала, глядя на развоевавшуюся Галаэнхриель. Дамы чудно спелись, понимая друг друга с полуслова.

– О, явился мой милый поляк! Нет, ну ты мне скажи! Ты же мужик! Ты – скажи! Разве можно вот это вот променять на суккубку какую-то?! – пьяно вопросила Галаэнхриель, вставая на цыпочки и вытягивая изящную ножку. Светлые пряди разметались вокруг нее, белое кружево обтянуло аппетитные формы.

– Э… Ну… Нет…

– Вот! А я о чем! Наливай! За нас, красивых!

– Запоем!

– Запоем!

– Мадам Брошкина!

– А я такая вся такая растакая!

– Но что он в ней нашел!

– Но мой поезд ушел!

– Ууу! А-а-а!

«П…», – снова подумал привратник и опять вышел, плотненько притворив за собой дверь. Теперь уже до утра. Пусть дамы отдохнут. А вот завтра… завтра уже и поговорим на трезвые головы. И вообще, светлая под действием вина истины ляпнула, что Темный Лорд спер ее Эгрегор Света. И теперь более-менее понятен перекос светлых и темных сил и нарушение мирового баланса. М-да. Молодец Княгиня!

Качая головой, привратник отправился на поиски спальни в пустующем Светлом Дворце.

«Никто меня не любит,

Никто не приласкает,

Пойду я у садочек, 

Наемся червичкив», – разудало неслось ему вслед в два голоса.

– Жуть, – меланхолично сказал привратник, найдя, наконец, свободную комнатку и заваливаясь в постель. Ссаныч улегся рядом, раздраженно раздирая белоснежную простынь когтями. Им сегодня предстояло засыпать под российский популярный репертуар классических женских застолий.

Ранним утром, как только небо окрасилось в малиновый рассвет, в замке светлой княгини раздался злорадный звонкий голос привратника. Сам привратник стоял под дверями покоев Светлой, пел во все горло и аккомпанировал себе двумя железными колотушками.

Марш, марш, Домбровски, 

З земи влоскей до Польски, 

За твоим пшэводэм 

Злончым се з народэм.

Из-за двери покоев послышался полный страдания стон.

– Яну-у-уш! Хва-а-атит!

– Я вам тоже два часа назад говорил «хватит», когда вы пошли к гномам за самогоном. Вот теперь терпите, – ехидненько сказал он и загремел колотушками погромче.

Як Чарнецки до Познаня 

По швэдским забожэ, 

Для ойчызны ратованя 

Врутим се пшэз можэ!

– А ну, примолки! Не вишь, Галочке плохо!

Фурия выползла из соседних покоев и выглядела вполне себе бодро. Ну а что ей сделается? Только скилл сопротивления ядам прокачается. А вот светлой… Той – да, не повезло.