заявляли вслух. Им хотелось услышать, что, да, мир действительно мало изменился со времен их молодости, и никаких объективных различий не существует, что стоит только очень захотеть, и весь каркас мира с его острыми краями как по волшебству умягчится и придет в привычную для них форму. После того как на мои лекции подали третью по счету жалобу, меня вывели за штат, несмотря на неоспоримые доказательства моей правоты. Цена правоты в таких условиях — грош в базарный день.

— После чего вы попробовали свои силы как профессиональный азартный игрок на «Дельфи».

— И очень быстро заработал целое состояние, впав при этом в неописуемую скуку. Поняв, что правительство химичит с коэффициентами ставок «Дельфи», чтобы поддерживать высокий уровень социальной умиротворенности, я начал вести себя как все остальные.

— Однако у вашего тогдашнего «я» имелся такой доступ к компьютерам, какого не было у других.

— В теории он есть у всех, у кого найдется хотя бы доллар на оплату телефонного звонка.

После паузы Фримен хрипло спросил:

— Сложилась ли у вас в уме определенная цель, ради которой вы меняли свои роли?

— Вы до сих пор не раскопали это в моих мозгах?

— Раскопали. В состоянии регрессии. Теперь хотелось бы услышать ваше осознанное мнение.

— Оно такое же. Лучшей фразы мне пока еще не пришло в голову: я искал точку опоры, чтобы сдвинуть с места Землю.

— Вы никогда не думали уехать за границу?

— Нет. Я подозревал, что владельцам маркера 4GH не выдают паспорта, так что точку опоры приходилось искать в Северной Америке.

— Понятно. Это гораздо лучше объясняет ваш следующий шаг. Вы целый год проработали в консалтинговом агентстве по разработке утопий.

— Да. Я повел себя наивно. Я не сразу понял, что о покупке счастья индивидуального покроя могут мечтать только очень богатые или очень глупые люди. Более того — мне следовало сразу же заметить, что тактика компании состояла в создании максимального разнообразия от проекта к проекту. Я спроектировал три очень занятных закрытых коммуны, и, как я слышал, все они до сих пор функционируют. Однако попытка внедрить элементы, которые мне показались перспективными, в новую коммуну закончилась моим увольнением. Я иногда думаю о судьбе гипотетических лабораторий образа жизни прошлого века, которые всерьез пытались найти оптимальный режим человеческого общежития.

— Ну, у нас есть имитационные города и зоны платных лишенцев.

— Да. Кроме того, есть еще Трианон, где можно попробовать на вкус завтрашний день. Только не надо мявкать. Трианон не выжил бы без миллиарда долларов дотаций в год со стороны «ЗК». Имитационные города — игрушки для детей богачей: отправка ребенка на год в обстановку прошлого стоит столько же, сколько обучение в Амхерсте или Беннингтоне. Зоны платных лишенцев были созданы ради сокращения государственных расходов после землетрясения в Заливе. Беженцев дешевле содержать, если они живут без современного оборудования, которое они в любом случае не могут себе позволить.

— Возможно, люди умеют приспосабливаться лучше, чем они раньше считали, и мы вполне способны справиться без этих подпорок.

— Это в наше-то время, когда тривидение перестало освещать убийства по отдельности и тупо заявляет: «Сегодня совершено столько-то и столько-то сотен убийств»? И тут же съезжает с темы? Приспособились называется!

— Вы тоже, как я посмотрю, не очень-то приспособились. Все ваши личности потерпели крах или, по крайней мере, не привели к осуществлению амбиций.

— Отчасти это верно, но только отчасти. Обитая в замкнутом мире Парелома, я не понимал, что большинству людей ни до чего нет дела и насколько они далеки от процесса принятия главных решений, до какой степени беспомощны и покорны. Однако не забывайте: в возрасте двадцати с лишним лет я добился больше, чем многие добиваются за десять, а то и двадцать лет. Ваш брат охотился на меня, имея в своем арсенале все средства. Но не мог меня засечь даже в самые уязвимые моменты — когда я менял личину.

— То есть вы вините в своих неудачах других, в то же время находя утешение в редких, поверхностных успехах?

— Пожалуй, ничто человеческое вам не чуждо. Вы как будто решили меня уязвить. Можете не утруждать себя. Я с готовностью сам признаю свою главную ошибку.

— И в чем она заключается?

— Я предположил, что черт не так страшен, как его малюют. Вообразил, что смогу предпринимать конструктивные действия в одиночку. Вот вам пример: я десятки раз слышал историю о том, что покупку гиперкорпорацией вычислительных машин, чтобы, чего они сами не скрывают, найти способы подкупа чиновников и сокрытия платежей от налогового управления, официально разрешено списывать по статье «деловые расходы». Я был убежден, что это басни. Пока не наткнулся на именно такой случай. Поневоле пришлось сделать вывод, что я ничего не достигну в одиночку, без сторонников, сочувствующих и коллег.

— Каковых вы собирались приобрести в основанной вами церкви?

— Прежде чем мне пришла в голову эта мысль, я сменил личность еще два раза. Но в целом — да.

— Вас не раздражало, что вам так часто приходилось менять личину под давлением внешних обстоятельств?

Наступила новая пауза, на этот раз длинная.

— Ну, если честно, то мне иногда казалось, что я бежал из маленькой тюрьмы, а оказался в самой большой тюрьме на свете.

Что говорил Декан Индж [3]

Дураки бывают двух видов. Один говорит: «Эта вещь старая, а значит, хорошая». Вторые: «Эта вещь новая, а значит, лучше старой».

Прием нынче оставляет желать лучшего

— Это — Сеймур Шульц, один из наших орбитальных решал.

Худой темнокожий человек в синем улыбнулся и, согласно этикету, протянул визитку со своим именем и кодом. Поддерживаемый имидж: человек действия, прямой и твердый, как рельс.

— Ага, я только что наблюдал взлет одного из ваших коллег.

— Не иначе Гарри Ливера.

— А это — Вивьен Ингл, начальница отдела психического благополучия.

Серо-зеленый наряд полнит, некрасивая. Имидж: я не ем чужой хлеб зря и знаю о вас больше, чем вы сами.

— Педро Лопес, Чарли Веррано…

Как и ожидалось, сплошь штепсельные работники, а значит, можно отключить половину внимания, не рискуя ляпнуть что-то невпопад.

— …Рико Поста, вэ-пэ, отвечает за долгосрочное планирование…

Внимание! Вице-президенты — важные фигуры, нередко подолгу задерживаются на одном месте. А посему высокий бородач в черно-желтом костюме заслуживает особо сердечного рукопожатия.

— Рад познакомиться, Рико.