Я отключаю даже своего внутреннего брюзгу-архитектора, не вглядываюсь в детали и просто машинально отмечаю штрихи и элементы декора, пока занимаем место за столом. А на нём, как и было оговорено во время заказа, уже стоит бутылка шампанского в серебряном ведёрке и несколько тарелок с лёгкими закусками. Красивая туалевая скатерть спадает фалдами, мерцает в приглушённом свете, а цветочный узор вспыхивает то пурпуром, то фиолетом, то насыщенным лиловым.

– Очень пафосно, – смеётся Алиса, а я пожимаю плечами.

– Я просто хотел, чтобы тебе этим вечером было хорошо и свободно. Тут красиво, приятная музыка. И ещё отличные отзывы о клубе, так что почему не сюда привести красивую женщину?

– Мне хорошо, – улыбается и задумчиво поглаживает тонкую ножку бокала.

Беру в руку бутылку, она холодная и запотевшая, и снимаю слой фольги. Алиса морщится, но я умею открывать шампанское без риска выбить кому-то глаз или разбить люстру. И уже через пару мгновений искрящийся напиток бородатого года сбора урожая пенится в бокалах.

– За что будем пить? – сверкает хитрой улыбкой Алиса, а я смотрю на мигающую иллюминацию сквозь янтарь шампанского.

– За тебя? – подсказываю, а она нервным жестом трёт нос. – За женщину, рядом с которой мне хорошо. За женщину, которую мне хочется узнать лучше, с которой мне интересно.

Она смеётся и подбоченивается, мол, вот да, я именно такая и даже лучше. И это веселит – её природная непосредственность, открытость заставляет улыбаться до ушей. Алиса подносит бокал к моему, глядя в глаза. Дзынь, как на юбилее руководителя, и пузырьки щекочут нёбо, а кислота собирается на корне языка. Гадость какая, тьфу. Но Алисе, похоже, нравится, и она, сделав один глоток, закрывает глаза и смакует шампанское.

– Знаешь, у меня есть подруга, Марго зовут, – начинает, отставляя бокал, и следит за тем, как я накладываю в её тарелку то сыр, то тончайшие пластинки хамона. – Я кстати не ем копчёности…

– Не ешь и ладно, – взмахиваю рукой и откидываюсь на спинку стула, готовый слушать рассказ о подруге Марго. – Не отвлекайся.

Алиса прыскает смехом и как-то очень удивлённо рассматривает хамон в своей тарелке, словно это инопланетянин с планеты Нибиру. Потом вздыхает и будто бы самой себе:

– От одного же кусочка ничего не будет, да?

– Не будет, уверяю.

– Провокатор, – фыркает и накалывает хамон на вилку. – Толкаешь меня на страшные вещи.

– Ага, я такой. Толкну в пучину порока, сама не заметишь, как засосёт. Потом начнёшь сало есть ночами и квасом запивать.

Я шучу, хотя… в любой шутке ведь только доля шутки? Потому что я хочу с этой женщиной сделать всё, на что хватит фантазии. А фантазия порой у меня причудливая.

– Так вот, Марго, – кивает Алиса, и взгляд вдруг становится задумчивым, глубоким. – Она владеет маленьким баром, недалеко, кстати, отсюда. Он ей от мужа достался, покойного. Но не суть. В общем, однажды мы с детьми поехали в отпуск, и там проводили экскурсию на завод шампанских вин. Зачем мы туда пошли? Не знаю, интересно ведь. И я заблудилась среди бочек и этажерок, куда-то забрела, не могла выбраться. Думала, там меня и похоронят, ещё и жутко холодно было. Представляешь, вокруг никого, только бочки-бочки, эхо такое зловещее, а у меня одна мысль: вот умру так позорно, а потом будут все говорить, что я напилась и стала жертвой белой горячки. Теперь так смешно, но тогда я пережила самый худший кошмар в своей жизни.

– Ты очень боишься того, что скажут о тебе люди?

– Нет, не очень. Просто… когда остаёшься одна с ребёнком, и вокруг большой и враждебный мир, в котором надо барахтаться, чтобы взбить масло, только слухов не хватает для полноты картины.

– Но сейчас ты вольна делать всё, что хочешь.

Она молчит недолго, а потом медленно кивает. Мне хочется, чтобы Алиса поняла – ей уже давно не нужно никому нос вытирать и держать себя в ежовых рукавицах. Жить ведь нужно когда-то, правильно? Не только бороться за место под солнцем.

– А чего я хочу? – спрашивает и смотрит прямо в мои глаза. И я сглатываю тяжёлый комок, топлю внезапную сухость во рту в шампанском, и, отставив пустой бокал, поднимаюсь на ноги.

– Танцевать? – спрашиваю, и будто бы по заказу включается медленная мелодия.

Алиса полностью доверяется мне, когда веду её на небольшой и идеально круглый танцпол, где кроме нас нет вообще никого. Живая музыка, чудесная акустика, мягкий свет падает на волосы Алисы, делая их золотистыми. Невероятно длинные для её роста ноги будят во мне желание закинуть их себе на плечи и… ох, нет. Нельзя об этом сейчас думать! Иначе мой стояк будет виден из соседней галактики.

Но когда Алиса кладёт руки мне на плечи, поднимает взгляд и, плавно качнув бёдрами, ловит мой ритм, всё, на что оказываюсь способен – притянуть её ближе к себе и упереться своим лбом в её. Мы двигаемся, забыв о том, что мелодия давно уже сменилась другой. Просто танцуем, и я давно не чувствовал такого кайфа от этого процесса. Просто двигаться в глубинном ритме, который подсказывает тело, смотреть в глаза и молчать.

Чертовски красивый и слишком сексуальный момент, чтобы моё тело не устроило бунт, а член не попытался порвать ширинку. И, кажется, ещё немного таких игрищ, и я превращусь в унылого импотента средних лет. Просто к чёрту всё отсохнет, будто бы и не стояло никогда.

И, наверное, я как-то выдаю себя, потому что Алиса проводит ногтями по моей шее и тянется ко мне. Просто поцелуй, ни к чему не обязывающий, почти детский, а меня током пробивает. Словно молния входит в затылок и выходит из пяток, вдоль по позвоночнику, разжигает вены.

Но я держусь, потому что так острее. Может быть, я мазохист? Вполне вероятно, иначе не понимаю, отчего мне так нравится эта игра за мгновение до. Секс – он же не только в механическом соединении половых органов. Он начинается намного раньше, сплетается из взглядов и намёков, прикосновений и слов, улыбок и поцелуев. А воткнуть член между ног – просто и прозаично, только удовольствия от этого в разы меньше, чем вот от таких игрищ.

Ночь длится и длится, одна мелодия сменяет другую, а мы с Алисой не говорим друг другу ни слова. Просто смотрим друг на друга, прерываемся только на поцелуи, я провожу руками вдоль её спины, замирая в сантиметрах от упругой задницы, но не даю себе волю. Успеется. Иногда мы возвращаемся к столику, чтобы промочить горло шампанским, и Алиса, уже не стесняясь, словно завтра никогда не наступит, уплетает хамон.

– Серёж, я устала, – признаётся и будто бы случайно задевает тёплыми губами мочку моего уха. Замирает на мгновение и слегка прикусывает её.

– Ты же понимаешь, что именно ты творишь сейчас?

– А что я творю? – быстрый взмах ресниц, невинный взгляд и языком по своим губам.

Ведьма.

– С ума меня сводишь, вот что.

– А ты готов сойти с ума?

Но я ничего не отвечаю. Просто кладу деньги на столик – не знаю, сколько, но точно должно хватить ещё и на приличные чаевые, – и тащу Алису за собой.